Сайт Александра Таранова

В оглавление

Назад

16 часть

 

Домой! Ликованию моему нет предела. И вот с большим трудом на костылях я втискиваюсь в вагон, нахожу своё купе и прикипаю к окну, прощаясь, как думал, навсегда с госпиталем и Москвой. Под мерный перестук колёс я засыпаю с мыслями о доме, где я больше года не был, как то меня там встретят. Уезжал из дома цветущим мужчиной, в полном расцвете сил и здоровья, а возвращаюсь инвалидом первой группы.

Вот я и в Иглино, вот я дома. Мальчишки с полным недоумением смотрят на незнакомого им офицера на костылях, который вывалил на стол целую гору консервов, плитки шоколада, пряники, печенье, но никто из них так и не притронулся ко всему этому изобилию разных вкусностей.

Тестя дома не было, тёща убежала к моей жене на работу, и в доме установилась жуткая тишина.

Я вышел во двор покурить, прошёлся по двору – кругом запустение и острая нехватка мужских рук. Сестричка сводила меня в туалет, помогла умыться с дороги. Прошёл час, второй, третий. Наконец появилась моя жена. Тёща, конечно же, ей всё рассказала, встреча получилась более чем прохладной. Медсестра, видя всё это, заставила жену расписаться в сопроводительной ведомости, что получила мужа в целости и сохранности и тут же ушла на вокзал.

– Есть хочешь?

– Да, хочу.

– Ну да у меня ничего особенного нет, дам то, что найду готового, что осталось от завтрака.

Сама села напротив меня, рассматривая как чужого, незнакомого ей человека.

– Чего не ешь?

– А я сам не могу. Руки меня не слушают, трясутся и ложка сама выпадает из рук.

Это было ещё одним жестоким ударом по её психике. Попробовала накормить как малого ребёнка. Получалось довольно плохо, да и видно было, что это доставляет ей совсем мало удовольствия.

Напоила чаем, и начался долгий и нудный разговор, больше похожий на допрос дотошного следователя, где был всё это время, почему не писал писем и почему решил вернуться сюда.

– А куда же я должен был вернуться? Это же мой дом. Здесь моя семья.

– Это не твой дом, и мы за это время отвыкли от тебя, извини, но это так. И больше мне добавить нечего. Ну, а каков ты в постели?

– Никакой! У меня фактически парализовано всё, да ты и сама всё это видишь, а когда всё это придёт в норму, одному Богу известно. Решай сама, как нам быть дальше, а в тягость тебе я не хочу быть.

– Тогда сделаем так, поезжай куда хочешь, я давно тебе не жена и я тебя не держу, так что ты теперь вольная птица.

Я нашёл адрес Тамары и решил ехать в Караганду, уж кто-кто, а она не оставит меня в моей беде.

Я вышел во двор, вижу, сосед возится с мотоциклом, и попросил отвезти на вокзал, тот сразу же согласился. Я вернулся в дом, взял свои записные книжки, томик Пушкина, положил в пустой вещмешок, сунул туда же банку консервов и, не прощаясь, вышел за калитку. Кое-как я втиснулся со своими костылями в коляску, и мы доехали до вокзала. Я поблагодарил соседа за оказанную мне услугу, пожелал ему всего самого доброго, а главное – крепкого здоровья.

Вошёл в зал ожидания, подошёл к кассе и спросил, нет ли и в скором времени поезда в сторону Омска. На моё счастье скорый будет через полчаса. Я взял билет до Караганды и попросил кассиршу выйти в зал ожидания и вынуть у меня из одного из кармана деньги. Я отказался брать сдачу, а дал ей ещё 10 рублей, чтобы она помогла мне сесть в вагон и найти купе, в котором мне предстояло ехать.

 

Скорый мчит меня на восток, я вновь любуюсь Уральскими горами.

Где-то около Челябинска в моё купе сел молодой человек приятной наружности, хорошо одетый. Познакомились, он сказал, что едет в Новосибирск, где живут его родители. Мне захотелось пойти в туалет, и я попросил его оказать мне эту услугу, а я щедро оплачу все его старания. Он предложил мне сходить в ресторан и поужинать за мой счёт. Выбора у меня не было, и я согласился. Плотненько поужинали, даже выпили за знакомство по сто грамм. А так как мои руки меня не слушают, то я ему рассказал, где у меня деньги. Он вынул пачку денег у меня из внутреннего кармана и расплатился с официантом, а деньги засунул обратно мне в карман.

Вот мы опять в купе, мне сильно захотелось пить. Я попросил попутчика принести стакан воды, я выпил и тут же отключился. Проснулся где-то под Петропавловском, страшно болит голова. Попросил проводницу принести стакан воды и спросил, где мой попутчик. Та ответила, что он вышел часа два тому назад.

Петропавловск. Здесь у меня пересадка на поезд Новосибирск-Ташкент, который идёт через Караганду и стоит здесь целых полчаса. Возле одного из вагонов стоит в железнодорожной форме молодой проводник. Я попросил его закомпостировать мой билет и сказал, что я его не обижу, а щедро рассчитаюсь с ним. Он широко улыбнулся и сказал, что с защитников Родины стыдно что-то требовать, а тем более с раненных. Пока он ходил в кассу, я в своём рюкзаке нашёл записную книжку и в ней адрес Тамары. А когда проводник вернулся, я попросил его по этому адресу дать телеграмму, чтобы меня сестрёнка встретила. Через десять минут проводник вернулся и протянул мне квитанцию на отправленную им телеграмму.

Проводник помог мне забраться в вагон, проводил до моего купе, помог снять шинель, принёс горячего чаю, а мне было нестерпимо стыдно, что я с ним не расплатился. Я попросил его достать деньги из внутреннего кармана шинели.

– Там ничего нет.

– А с обратной стороны?

– Тоже ничего – пусто.

Меня бросило в жар. Я попытался порыться в других карманах шинели – ничегошеньки, кроме носового платка. И я вспомнил пословицу, что нельзя яйца класть в одну корзину, хотя от этого мне ничуть не стало легче. Попросил проводника вынуть всё, что есть в карманах галифе и кителя. Увы, ничегошеньки, кроме паспорта и военного билета. Вот это переплёт, так переплёт, паршивее не придумаешь.

Ну да ничего, сибиряки в любой ураган могут гнуться, но никогда не ломаются. Так что будем жить дальше. Во что бы то ни стало, будем жить! Хотел закурить, но даже пачку Беломора этот проходимец-крохобор забрал. Попросил закурить у проводника, тот вынул пачку Беломора.

– А вот спички оставил у себя в купе.

– А вот же зажигалка.

– Где?

– Да вот же она перед тобой.

– Где?

Я с колоссальным трудом взял зажигалку в руку и протянул ему. Серебряная зажигалка в форме обнажённой женской фигуры была так хороша, что проводник не мог оторвать взгляда от этого дива.

– Надави на сосок!

Тот несмело нажал, головка девицы отклонилась набок, и вспыхнул крошечный огонёк. Прикурили.

– Нажми легонько второй сосок!

Головка встала на своё место. Проводник долго крутил зажигалку в своих руках, глаза его горели громадным желанием иметь это диво в своих руках.

– Эту зажигалку мне подарил один вьетнамский офицер на вечере дружбы, а я дарю её тебе за то, что ты бескорыстно столько хорошего сделал для меня.

– Нет, отрезал он. Это царский подарок, у меня ничего нет ценного, чтобы отблагодарить Вас за это чудо.

– Ценнее настоящей мужской дружбы нет ничего на свете – ответил я.

 

Целиноград. Проводник вышел на перрон, высадил приехавших и впустил новых, потом вскоре возвратился, протянул мне квитанцию и сообщил, что он дал ещё одну телеграмму, чтобы меня встречали на вокзале в Караганде, положил на столик пачку Беломора, коробок спичек и двести рублей.

От денег я отказался наотрез.

– Ну не будете же Вы сразу по приезду просить у зятя с сестрой денег на мелкие расходы, стыдно и неудобно.

И он засунул деньги в карман моей шинели.

 

Караганда. Пассажиры вышли из вагона. Последним на костылях иду я. Проводник несёт мой рюкзак.

Когда Саша увидел меня в военной форме и на клюках, он и рот открыл от изумления, сгрёб меня в охапку и поставил на асфальт перрона. Палки грохнулись об асфальт, сестричка, захлёбываясь слезами, обняла меня и разревелась по страшному. Потом подняла мои костыли, прижала их к своей груди и стала платочком вытирать льющиеся ручьём слёзы.

Проводник передал мне мой вещмешок, мы с ним обнялись по-братски, и я ему пожелал счастливо доехать до Ташкента. А он сунул мне листок со своим ташкентским адресом и сказал, что будет меня ждать в гости как дорогого брата. Раздался гудок отправления поезда, и он побежал к своему вагону и долго махал мне рукой, пока его было видно.

Саша втиснул меня в такси, и вот мы едем по Караганде, где я ещё ни разу не был.

– Едем в Шанхай.

 

Я думал, что это обыкновенный шахтёрский посёлок. А это оказался подземный городок. Такого мне ещё никогда не приходилось видеть, даже в разбомблённом Вьетнаме. Все жилища под землёй. На крышах большие застеклённые рамы. Крыша – это небольшие земляные холмики с кирпичной трубой, на которой чёрной краской выведен номер землянки.

Подходим к одной из них. Ступеньки ведут куда-то глубоко вниз. Осторожно спускаюсь, как в преисподнюю.

Вот дверь, открываю её: большая комната, видимо передняя. В углу значительная куча крупных кусков антрацита, где-то тонны две, не меньше. На стенах ящички, в которых много чего нужного хозяйке этого необычного жилища. Открываю вторую дверь – огромный зал, который освещается двумя огромными окнами в потолке. Пол настелен толстыми дубовыми досками, тщательно обструганными, плотно подогнанными и окрашенными светло-коричневой краской. Огромная двуспальная кровать у стены напротив двери и платяной шкаф ручной работы. По краям у изголовья две тумбочки, на одной из них настольная лампа с зелёным абажуром, посредине зала огромнейший стол тоже ручной работы. Всё это великолепие сделано Сашиными золотыми руками. Вокруг стола добрая дюжина табуреток, а над столом огромнейшая люстра, с хрустальными висячками. Возле одной из стен большое кресло фабричной работы. В третьей стене две двери, за которыми две просторные спальни. В каждой из них по одной кровати и по одной тумбочке и табуретке. Какой же титанический труд был затрачен Сашей, чтобы построить и благоустроить это подземное чудо-жилище?!..

Саше завтра к шести часам утра на работу, а сейчас мы уселись за стол, и от меня потребовали, чтобы я подробно рассказал о том, где и как прожил эти несколько лет, что мы не виделись.

Я подробно рассказал всё, что знал об отце и мамочке, и братиках, о том как строил новую школу-детсад, как попал опять в РОНО, а потом в Москву в Академию имени Фрунзе, а оттуда во Вьетнам. Потом в госпиталь, что я такой инвалид стал не нужен жене, как меня обокрали дорогой, и вот теперь я без гроша в кармане и без документов заявился без приглашения к вам. Как мне дальше жить я не знаю, как вы решите, так и будет.

Я выпил за весь вечер грамм 100 водки, но меня развезло окончательно. Тамара постелила мне в маленькой спальне, Саша отнёс меня туда на руках, раздел и уложил спать. Сами посидели ещё часа два, и Саша уехал на работу в шахту. Когда он приехал с работы, я ещё спал. Он разбудил меня, одел, обул, сводил в туалет, побрил, помог умыться. И вот мы снова за столом, и конца вопросам нет, мы не виделись столько лет. За разговорами и не заметили, что солнце уже давно село и на улице уже темным-темно…

 

Саша прописал меня в своём подземном дворце, Тамара нашла какую-то бабку, которая начала делать мне массаж. И через месяц я почувствовал, что мои руки и ноги стали меня лучше слушаться. А это для меня было огромным счастьем: я смог даже сам есть, раздеваться и одеваться, сам ходить в туалет, сам умываться. Короче, вскоре смог полностью перейти на самообслуживание, а это для меня было верхом блаженства, я почувствовал себя почти полноценным человеком, а не немощным инвалидом.

Значит можно жить дальше, а это уже великое счастье.

 

Прошёл ещё месяц, и я совсем бросил осточертевшие костыли. Даже сам стал выходить на улицу, где стал знакомиться с соседями. Прогулки на свежем воздухе, разговоры с соседями потихоньку возвращают меня к нормальной человеческой жизни. Одна из соседок, молоденькая вдова погибшего в шахте шахтёра стала уделять повышенное ко мне внимание, но во мне ничего даже не дрогнуло. И я ей честно сказал, что я не пригоден к постельной жизни.

Видя, что я совсем заскучал без дела, Тамара предложила мне поехать в Антоновку где жила после развода её задушевная подруга. И, может быть, что у меня с нею что-нибудь и получится. Саша получил зарплату и отдал мне всю, чтобы я без труда долетел до Самарканда, а там рукой подать и до Антоновки.

 

И вот я в Сарканде.

Огромная казачья станица, райцентр. Погранзона.

Становлюсь на учёт и получаю разрешение на проезд в Антоновку(в наст.время аул Койлык). 60 км до Антоновки на автобусе по чудесной асфальтированной дороге и я на месте.

Без труда нашёл дом, где жила подруга сестрички, но, увы, мать её меня огорошила, что она здесь не живёт, а уехала к мужу. Сказала, чтоб я её не искал и никогда сюда больше не приходил. Я извинился, что побеспокоил её, попрощался и ушёл не солоно хлебавши.

Пошёл в центр станицы, нашёл столовую и туалет, пообедал за 30 копеек и пошёл знакомиться с центром станицы.

Огромная кирпичная школа, ещё дореволюционной постройки, рядом сельсовет, несколько магазинов и рынок у самой дороги, ведущей в Китай через реку Лепсы.

Спросил у одной из старушек, где бы мне переночевать, та сказала, что можно и у неё, но это будет стоить 30 копеек. Я согласился, так как дело было уже к вечеру.

Вот мы у неё дома – маленький домик-полуземлянка, внутри две солдатские железные кровати, между ними в изголовье тумбочка и посредине крохотный столик и две табуретки – нищенская обстановка, но в комнатке довольно чисто.

Я попросил разрешения сразу же лечь спать, так как страшно устал от дороги и неудачи, которая постигла меня с розысками Тамариной подружки. Уснул мгновенно тяжким сном.

Проснулся на рассвете, вышел во двор, закурил, захотел в туалет, но его как такового не оказалось. Пришлось прятаться за стену домика. Умылся студёной водой из арыка и сразу почувствовал, что усталость покинула меня. А это был хороший признак, что я ещё не совсем раскис и ещё способен соображать, как мне жить дальше.

От хозяйки узнал, что в семи километрах хорошая горная речка, на ней огромная плотина с электростанцией, которая снабжает электричеством весь район.

 

Антоновка мне более или менее мне понравилась – вся утопает в садах. И я задумал хорошенько познакомиться с окрестностями станицы, прежде чем решить, оставаться мне здесь или нет.

Я пошёл в сторону речки, попутно посматривая, где бы вырезать удилище, но нигде кроме фруктовых насаждений ничего не увидел. И вот почти на самой окраине станицы увидел два стебля калины метра два с половиной в длину. Попросил у хозяйки разрешения срезать один стебелёк.

– Зачем? – поинтересовалась она.

– Хочу сделать удилище.

– Кто же из такой оглобли делает удилище?

– Обошёл всю станицу и ничего лучше не нашёл.

– Ну, я тебе, наверное, смогу помочь в твоём горе. Заходи во двор.

И она вынесла несколько бамбуковых удилищ. Я выбрал два самых лучших и длинных удилища и спросил, сколько они стоят.

– Да ничего мне за них и не надо. Это мой сынок Алёша был заядлым рыбаком. Забрали в армию, а служить пришлось на Дальнем Востоке, да так там и остался.

– А я тоже там служил.

 

И я вкратце рассказал ей свою эпопею службы во Вьетнаме. И как я попал сюда, в Антоновку. Она пригласила меня пообедать вместе с нею, чем Бог послал, а я не отказался. И проговорили мы с нею до позднего вечера. Было уже совсем темно, когда я собрался уходить, а чуть видный народившийся серп Луны почти никакого света не давал. Я с досадой посетовал, что так темно, а старушка посоветовала переночевать у неё:

– Всё равно тебя никто не ждёт, а мне будет приятно, что хоть одна живая душа рядом спит, я уже и забыла, как это бывает.

Проснулся я на рассвете и попросил разрешения накопать червей, она показала, где это лучше сделать.

– А крючки и леска у тебя есть? Но я завтра съезжу в райцентр и там куплю всё самое мне нужное.

– А ведь я тебе и в этом горе смогу помочь, идём в дом.

Она открыла старинный сундук, порылась в нём и вынула увесистый свёрток и торжественно развернула на столе. У меня и глаза разгорелись при виде такого великолепия крючков, японских лесок, карабинчиков и прочих премудростей рыболова. Особенно мне понравились кованые крючки и разноцветные японские лески.

Я отобрал с десяток крючков, несколько грузил и два мотка лески и спросил, что это будет стоить.

– Забирай всё и поминай моего Алёшу добрым словом. Мне всё это добро ни к чему, а тебе как я вижу, всё это очень нужно.

– Так я взять ничего не могу. Я должен, я обязан хоть чем-то помочь Вам.

– Хорошо, наколи мне немного дровишек, которые мне уже не под силу.

Бабуля нашла топор, который мне пришлось точить более часа, так он был сильно забит и зазубрен и по земле и по камням. Я начал колоть дровишки, которые были не по зубам моей хозяюшке. А их за годы, что Алёши не было дома, набралось изрядно. И колол я их до позднего вечера, потом сносил в сарай, сложил в поленницу. И вот Максимовна зовёт меня ужинать, на столе украинский борщ с мясом, огурцы, помидоры и даже бутылка водки. Чего я никак не ожидал.

– Выпьем за твоё здоровье, сынок!

– За ваше здоровье, Максимовна, за ваше доброе сердце и за здоровье Алёши, пусть он чаще навещает Вас!

Проговорили мы с нею далеко за полночь.

А назавтра, чуть свет, я уже был на речке и не пожалел, что так рано пришёл на рыбалку. Ловилась в основном форель величиною в ладошку. Пробовал на течении, результат почти тот же самый. Случайно поскользнулся на плоском камне у самой кромки берега, и под камнем обнаружил столько мокруш[1] и другой живности, что я тут же насобирал их в карман и, насадив их на проглотушку[2], забросил в омут. Моментальная поклёвка ­– и на крючке форель грамм на 200. Насаживаю новую порцию мокруш, моментальная поклёвка, и опять хорошая форелька трепещет на крючке. Пробую на течении – результат тот же самый, каждый заброс приносит новую рыбёшку. А потом как отрезало, ни одной поклёвки. Перехожу к другому омуту. Десяток рыбёшек и я вынужден переходить на новое место. И так повторяется до бесконечности.

Вот уже и солнце припекает, да и поесть хочется. Сажусь у большого омута, насаживаю огромного червя и забрасываю подальше на слабое течение. Съел почти весь завтрак, который приготовила мне Максимовна, и вдруг вижу, как моё удилище поползло в речку. Еле поймал я его, и минут двадцать кто-то водил мою леску по омуту. Наконец рыба начинает меня слушаться и у моих ног маринка[3] где-то килограмма на два, не меньше. Обрадовался такой удаче и решил, что можно и домой возвращаться, так как у меня в сидоре более 10 кг рыбы, притом довольно неплохой. А главное, форель, одна из самых вкусных рыб в горных речках.

 

Максимовна и не поверила, что я наловил столько рыбы.

– И что мы с нею будем делать?

– Сварим уху, нажарим форели, а остальную можно и продать.

– Да я никогда и не торговала, – пыталась она отговориться, – Может засолить её впрок?

– И что мы будем с нею делать? Я завтра наловлю свежей. Вот только тяжело мне ещё ходить так далеко. Вот бы нам велосипед…

– Ну да это дело поправимое, попросим у соседа.

– Можно раз попросить, два, но надо и совесть иметь.

Короче, я уговорил Максимовну ехать на базар и продать мой улов, а сам прилёг отдохнуть. Вот и моя хозяюшка вернулась и положила на стол 12 рублей, купила булку белого свежего хлеба, кило сахара и бубликов к чаю. И начала отчитываться передо мною, что без моего спроса расходовала целых три рубля. Я не удержался и рассмеялся, чем очень удивил её.

– Чему смеёшься? Ведь это так, деньги-то твои.

– И вовсе не мои, а наши – я рыбки наловил, а вы её продали… Значит мы вместе их заработали. А завтра узнайте, сколько стоит в магазине новый велосипед. Договорились? Вот и чудесно. А сейчас я наточу тяпку и помогу полоть огород, вижу Вам уже с трудом даётся эта работа, да и я навалил на Вас дополнительно столько забот…

 

Почти до позднего вечера я полол огород, наловил с полсотни сверчков, накопал крупных червей. Наморившись, было улёгся спать, когда моя Максимовна привела от соседки велосипед, и я с ним провозился до позднего вечера. А на рассвете уехал на рыбалку. Я наделал закидушек с маленькими колокольчиками, расставил их по большим омуткам и начал ловить на удочку. На сверчков брала очень хорошая форель.

И вдруг я услышал, как интенсивно звенит один из колокольчиков. Я забросил леску подальше и чуть ли не бегом устремился к закидушке, где распевал колокольчик. Провозившись минут двадцать, я выкинул на берег очень хорошую маринку, где-то килограмма полтора, не меньше. Едва-едва освободил её от крючка, как в это время зазвонил рядом другой колокольчик. Я подсёк и ощутил, что и на этот раз добыча будет не мельче – так и есть, вторая маринка оказалась не меньше. Пришлось идти за сидором, а там моя удочка плавает в речке, кое-как вытащил её – и тут удача: на крючке килограммовая форель.

Пока я с нею возился, снова звонок, тороплюсь туда – опять хорошая форель. Снимаю с крючка, и в это время сразу два звонка. Только разделался с этими закидушками, как рядом снова звонок. Подсекаю и предчувствую, что рыбка будет побольше других. Успешно выкидываю её на берег. Ого, она потянет на все два кило.

Такой рыбалки у меня давненько не было. Заалелась заря. Я еле поспеваю ходить от одной закидушки к другой, без конца бренчат мои помощники-колокольчики, у меня в сидоре уже более 20 кг знатной рыбы. Славно, что у меня есть велосипед, и я от всей души мысленно поблагодарил мою хозяюшку, что она обеспечила меня транспортом: значит надо срочно покупать свой велосипед.

Показалось солнце, и через полчаса клёв прервался, закончился мой праздник, пора собираться домой. Да и солнце начинает изрядно припекать, а ехать по жаре не больно-то и охота.

Я сходил за удочкой, на крючке бьётся форелька размером в ладошку. Я выпустил её в речку, у меня и крупной рыбы более чем достаточно, и жадничать не стоит.

Я собрал все свои снасти, обмотал верёвочкой. И, чтобы не мучиться с ними в дороге, затопил в речке, привязав к ним камень, и камнями же на берегу обозначил, где мой схрон. Только удилище я взял с собою и сидор с рыбой.

 

В десять часов утра я уже находился дома. Максимовна и рот раскрыла от удивления.

– Что произошло?

– Да ничего не случилось, я же теперь не пешком хожу, а у меня благодаря вашей заботе есть транспорт. Но пора, наверное, и о своём велосипеде подумать, а не канючить каждый раз у соседей.

И я показал свой улов. Она мне не поверила, ты где-то купил не иначе.

– Вон она ещё трепещется, видно, что она только что из речки.

Еле убедил, что всё это я наловил сам с божьей помощью.

– Ну, а сейчас собирайтесь на рынок. Почём сейчас рыба в магазине?

– По 70 копеек 1 кг.

– А Вы продавайте по рублику – рыбка-то отборная, на загляденье, и главное – свеженькая, только что из речки.

И отбыла моя хозяюшка на рынок, пообещав заодно узнать, сколько стоит дамский и мужской велосипеды. И не было её где-то часа четыре. И вот она наконец-то явилась. Румянец играет на обеих щеках, довольненькая и главное – с пустым вещмешком, что меня особенно порадовало. Значит, реализовала всё, до последней рыбёшки.

– Угадай на сколько продала?

– Рублей на 25.

– Больше.

– На 30.

– Больше.

– На 40.

– Угадал.

Я только головой покачал от удивления: вот это да, вот это да!

– А мужской велосипед стоит всего 50 рублей, а дамский велосипед стоит 60 рублей.

– Значит надо ещё пару раз съездить на рыбалку и если повезёт, то велосипед у нас будет свой через пару дней.

Я попросил Максимовну сшить мне пару сумок, так как в сидоре неудобно хранить рыбу, лучше бы из сетки, но где её взять.

– Ну да это дело поправимое, найдём, если надо, – и она принесла мне тридцатку, где-то метров семь. Я сшил два хапуна[4], накопал десяток больших червей, наловил с полсотни сверчков. Поужинали, и я улёгся спать, чтобы завтра, задолго до рассвета быть уже на речке.

Вода на речке значительно прибыла и мне пришлось раздеваться и лезть в ледяную воду в поисках моего схрона. Вот я его отыскал, распутал, наживил на крючки сверчков и закинул закидушки по омуткам. Где-то с полчаса стояла мёртвая тишина, небо начало сереть, и вдруг пронзительный звон колокольчика заставил меня бежать к дальней закидушке – большая форель трепыхалась на крючке.

Итак, начало есть, притом неплохое.

И началось что-то несусветное – зазвонили чуть ли не все сразу колокольчики. То-то было мне радости и удовольствия снимать с крючков одну за другой крупные форель и маринку. Хорошо, что я изготовил два хапуна, и не надо было бегать из конца в конец, чтобы положить в хапун пойманную рыбу.

Где-то уже часов 10 утра, поклёвки всё реже и реже, нещадно припекает солнце, да и мне уже изрядно надоело бегать от одной закидушки к другой, пора собираться домой. Вынул один хапун, а там не менее 30 килограммов крупной отборной рыбы. Хорошо, что я взял с собою вещмешок. Один хапун с трудом в него влез, а куда втиснуть второй? Придётся приспосабливать на руль, так как на багажнике его никак не удержишь, сползает прямо в колесо. А в хапуне не менее 30 кг крупной рыбы.

И вот я с огромным трудом вывел велосипед на асфальт и поехал домой, а когда доехал до дома, то так замылился, что вся моя одежда промокла насквозь. Видя в каком состоянии я доехал и сколько наловил рыбы, хозяйка только всплеснула руками.

– И ещё ты мне скажешь, что не купил, а наловил сам!

– Сам!

– Ну, хватит мне сказки рассказывать. Я не такая уж и глупая, чтобы поверить во всё это!

– Как хотите, но Вам достанется всё это сбывать. Так что собирайтесь, а мне дайте во что-нибудь сухое переодеться. И я Вас отвезу на рынок.

 

Мы на базаре... Максимовна бойко начала торговать, а я пошёл в магазин присмотреть себе велосипед и хороший нож. Остановил свой выбор на красивом дамском велосипеде, проверил его досконально и остался вполне доволен своим выбором.

За деньгами я пошёл на базар к Максимовне, а она уже успела продать всю рыбу из одного хапуна. Рыба трепещет в руках и ажиотаж на такую рыбу превзошёл все наши ожидания. Наконец мы распродали всю рыбу, и пошли в магазин забирать выбранный мною велосипед.

Максимовне он очень понравился. И вот мы на двух велосипедах едем домой. Дома я поел, накопал червей, наловил сверчков, приготовил все снасти, верёвочки и улёгся спать, чтобы завтра до света уехать на речку.

– А что же ты не спросишь, сколько мы сегодня наторговали за рыбу?

– Сколько же? А вот сейчас и подсчитаем, – и она стала извлекать из всех карманов мелочь и мелкие купюры.

Пока она считала, я погрузился в сон. Посмотрела она на меня, посмотрела, вздохнула и тоже улеглась почивать.

 

Наутро, задолго до рассвета, я поднялся. Завтрак уже стоял на столе, мы позавтракали, и я предложил ей поехать со мною на речку, чтобы лично убедиться, что я не приобретаю рыбу, а действительно ловлю сам. Она неохотно согласилась.

И вот мы вдвоём катим на речку, благо погода чудеснейшая, свежо, чуть веет ветерок. Дышится легко, и наша поездка стала приятной прогулкой.

Вот и речка. Максимовна здесь ещё никогда не была, и для неё это всё великолепие понравилось очень, особенно воздух, насыщенный влагой и прохладой. Очаровательная тишина, в которой растворяются все мысли и заботы.

Настраиваю свои закидушки, ждём первых звонков. Небо начинает сереть, и вот первый звонок. Подсекаю первую форель – где-то чуть меньше килограмма, кладу в хапун и опускаю в воду.

– Это и всё? – недоумевает моя хозяюшка.

– Нет, всё ещё впереди.

В это время раздаётся второй звонок, подсекаю и благополучно вытаскиваю очень хорошую маринку, где-то на полтора кг.

А затем и пошло и поехало – я едва-едва успевал ходить от одной закидушки к другой, а потом уже не стал успевать. И попросил Максимовну помогать мне хотя бы снимать рыбу с крючков. Вначале это ей плохо удавалось, даже дважды накололась на крючок, а потом приспособилась, и дело пошло на лад.

На пару мы уже успеваем подсекать и вываживать рыбу. Моя помощница начинает входить в азарт, и даже начинает что-то потихоньку напевать про себя, а мне всё это очень даже нравится: значит, она не зря приехала сюда на речку. Вот с каким усердием она помогает мне и не жалуется, что у неё болит спина.

Разгорается зорька, красотища кругом неимоверная, но некогда любоваться ею – звоночки продолжают звенеть без конца. Мы мотаемся от одной закидушки к другой, еле успеваем насаживать приманку и забрасывать закидушки в омут. Вот моя помощница научилась сама насаживать на крючки сверчков, забрасывать закидушки в омут. И у меня отпала необходимость помогать ей, она уже сносно со всем справляется сама, а это уже огромнейший прогресс в нашей совместной работе.

Вот и солнце показалось из-за горы, но ещё не жарко, и эта чудеснейшая рыбалка доставляет нам огромнейшее удовольствие, тем более что клёв пока очень даже хороший. Но как только начнёт припекать солнышко, всё радикально изменится.

А пока мы вдвоём мечемся. Нам никак не пристало показывать свою усталость. Вот солнышко начинает припекать, клёв заметно начинает стихать, а вскоре и совсем затих. Но мы упорно ждём. Увы, бесполезно, колокольчики замерли, и ни звука кругом.

Я начал собирать снасти, и вдруг моя хозяюшка заявляет:

– И это всё? Я только во вкус вошла и вся радость прекратилась… Ну ничего, завтра пораньше приедем, вот уж отведу свою душеньку…

Это признание так меня смутило и порадовало, что я даже лишился дара речи и с открытым ртом уставился на мою помощницу, которая, как ни в чём ни бывало, любовалась окрестностями и даже не замечала припекающего солнца.

Я собрал все свои закидушки, хорошо их увязал и утопил их в омуте. С большим трудом я достал из речки первый хапун: трепещущая рыба облила меня водой с ног до головы. Я завязал крепко-накрепко хапун, хотел поднять, но у меня ничего из этого не вышло: слишком тяжёлым он оказался, где-то килограмм на пятьдесят с приличным хвостиком. Да и хапун гуляет ходуном, пришлось звать на помощь мою дорогую бабулю.

Вдвоём мы оттянули хапун подальше от речки: вдруг хапун лопнет и потечёт наша рыба опять в речку, уж чего-чего, а этого допустить никак нельзя… Пытаюсь вытащить второй хапун, не тут-то было, пришлось звать на помощь Максимовну. Вдвоём мы выволокли хапун подальше от омута и еле втиснули в мешок, который я предусмотрительно захватил с собою. Завязал крепко-накрепко вначале хапун, а затем мешок. Сели отдышаться и вдруг видим, как из первого хапуна выползает метровая змея. Вот это сюрприз, так сюрприз! Я убил её камнем и откинул её подальше.

Пора и собираться домой. С трудом привязали хапун на дамский велосипед, а вот с мешком пришлось изрядно повозиться. Привязали его к раме велосипеда, видимо придётся всю дорогу вести его в руках. Как бы то ни было, но мы с великим трудом выбрались на асфальт и повели наши велосипеды к станице. Ехать практически невозможно, слишком большая нагрузка на велосипеды, да ещё встречный ветерок, хоть и освежает, но и затрудняет наш путь. По дороге решаем: ехать прямо на базар или свернуть к дому и передохнуть. Приняли решение ехать прямо на базар, там и передохнуть.

 

Вот и базар. Увидев нас, сразу же люди выстраиваются в очередь. Форель пустили по 120 копеек за килограмм, маринка по рублю. Через час один хапун был пуст. Я отобрал килограмм пять самой крупной форели в пустой хапун. Торговля пошла ни шатко, ни валко, короче, со скрипом. На наше счастье подъехала легковушка, из неё вышел пузатый мужчина, долго ходил вокруг мешка с рыбой, потом принёс мешок и взял 20 кг рыбы и, не торгуясь, рассчитался. И добавил, что он сейчас отвезёт купленную рыбу домой, и, если жена одобрит покупку, то заберёт всю рыбу оптом. Такое заявление взбодрило покупателей, и примерно через час мы распродали всю рыбу.

Зашли в продуктовый магазин, взяли всяких круп, макарон и пол-литру водки, чтобы немного расслабиться и отметить столь удачную рыбалку. Зашли в хозяйственный магазин и купили мужской велосипед, который долго выбирали.

Вот мы и дома. Я хорошо протёр соседский велосипед, положил в ведро килограмма три форели, сердечно поблагодарил соседку за транспорт, поклонился ей в пояс и пошёл домой, а там моя хозяюшка уже зажарила форели. Мы сели за стол, пожелали друг другу здоровья и обмыли велосипед, а потом улеглись спать.

Я моментально уснул, а моя Максимовна встала, чтобы подвести итоги сегодняшней рыбалки и торговли.

Чуть свет мы встали, позавтракали и укатили на речку. Благо был ещё только рассвет, и началась невиданная ранее рыбалка, мы не успевали ходить от одной закидушки до другой. Вот и солнце взошло. Вот уж и припекать начало. Да и наш азарт начинает падать, да и не удивительно – мы уже не на шутку устали бегать от одной закидушки к другой. И клёв прекратился.

Мы собрали снасти и, как обычно, связали их и утопили в омуте. И поехали прямо на рынок, где нас уже ожидали наши завсегдашние покупатели. Кое-как мы распродали рыбу и поехали домой, накупив всяких круп и макарон. Я предложил Максимовне сделать на день перерыв, но не тут-то было, охотничий азарт моей хозяйки взял верх над моими разумными доводами:

– Не хочешь ехать, так я сама дорогу знаю, как хочешь, а я поеду.

Пришлось мне подчиниться её диктату.

И вот ни свет, ни заря мы опять на речке. Клёв был неимоверный, мы устали бегать от одной закидушки к другой, вот и солнце припекает неимоверно, давно бы уже домой пора ехать, а моя хозяюшка и слышать ничего не хочет, одно напевает что-то себе под нос, да без конца вытаскивает рыбку за рыбкой. Бешеный клёв внезапно прекратился, бесполезно прождав минут 20, она наконец-то соглашается ехать домой.

Собрав закидушки, я как обычно утопил их в омуте. С большим трудом мы вытащили из речки наши хапуны, но поднять их так и не смогли: кое-как к лежачему велосипеду привязали мешок с рыбой, а второй хапун заставил нас провозиться почти полчаса. Ну, а чтобы ехать на велосипедах, не могло быть и речи. И пришлось в этот раз вести велосипеды до самого рынка, что нас окончательно уморило. Как мы туда добрались, я и не знаю, но нас там уже ждали и это нас немного подбодрило. В магазине мы взяли булку хлеба и пол-литру водки и еле добрались до дома, окончательно выдохшиеся улеглись спать и спали до позднего вечера. И только потом поели и снова улеглись спать, смертельная усталость окончательно нас свалила.

Проснулись мы где-то часов в десять утра, ни о какой рыбалке не могло бы быть и речи. Решили сделать вынужденный перерыв нашей деятельности. Наконец-то я спокойно побрился, натопил баню. Эх, с каким же удовольствием я попарился, об этом даже трудно рассказать. И решили ещё на один день сделать перерыв, чтобы окончательно прийти в себя.

А в обед приехал на велосипеде директор местной школы и начал меня уговаривать вести иностранный язык в его школе, так как вот уже шесть лет некому его вести. На мои доводы, что я инвалид второй группы, он ответил, что это ровным счётом ничего не значит, а проблем с дисциплиной никаких не будет, это он берет на себя.

 

Проблем с трудоустройством не было никаких, и вот я иду на первый урок в десятый класс, ученики – казахи очень удивились, когда я им сообщил, что их выдающийся акын Абай прекрасно говорил на французском языке, а им потомкам Абая, тем более надо быть достойными продолжателями великого предка.

И вскоре, через месяц мои ученики начали лопотать по-французски, а потом это стало чем-то вроде моды говорить на переменах только на иностранном языке, а потом и престижа – они, потомки Абая, тоже говорят по-французски, как и их великий предок.

Это заразило и меня. И 36 уроков в неделю стали для меня не мукой, а вначале обязанностью, а позже и удовольствием. Так как я видел, что мои труды не пропадают даром и мой посев даёт всходы, а это вдохновляло на новые свершения: поначалу директор сам начал ходить на мои уроки, а потом «приохотил» и других учителей посещать уроки французского языка. Ну, а мне пришлось очень тщательно готовиться к каждому уроку. В свою очередь это сближало меня и с учениками, и с учителями, которые видели свои успехи наяву.

В апреле приехала инспекторская проверка. И каково было изумление инспекторов в том, что весь урок прошёл на иностранном языке, и школьники прекрасно понимают, что от них требует учитель и даже сами что-то пытаются ответить на вопросы учителя.

Как бы то ни было я хоть и с трудом, но закончил этот учебный год, а двойная ставка дала мне возможность хорошо укрепить мою материальную базу.

Я написал огромное письмо родителям и пригласил их приехать в Антоновку, чтобы жить вместе.

И вот мои матушка и отец в Антоновке. Станица им очень понравилась, и мы решили обосноваться здесь основательно.

Начали строить своё жильё. На строительство капитального дома средств у нас не было, значит, будем строить хату. Выкопали с отцом траншею под фундамент, привезли бутовый камень, купили цемент, через две недели фундамент был готов. Завезли глины, сделали замес, началась наша эпопея по формовке самана, сделали полторы тысячи штук, заказали большие коробки и рамы. И начали сооружать стены. Еле нашли ровное бревно на крышу, а стропила тоже купили по дешёвке. Хворосту на крышу с трудом, но насобирали с помощью соседей. Привезли два воза соломы, благо уже знали, где взять, да и директор школы помогал, чем только мог – и советом и транспортом.

Как бы то ни было, но к концу августа хата наша была практически построена. Осталось только оштукатурить внутри и снаружи. И директор прислал техничек помочь это сделать быстрее.

Первого сентября мы пригласили на новоселье всех техничек и учителей моей школы. Директор привёз две скамейки и дюжину стульев. Далеко за полночь распевали песни в нашем новом жилище. Иметь крышу над головой – великое счастье, а она у нас уже была не в мечтах, а в реальной действительности. И радости нашей не было предела.

Отец засадил почти весь огород малиной, а так как воды в арыке было много, то малина принялась почти вся. И так буйно пошла в рост, что наш огород стал украшением всей улицы.

 

Начался новый учебный год, который стал для меня вдвойне успешным: на переменах дети пытались говорить только на французском языке, учителя вынуждены были общаться с ними на этом же языке. Это, несомненно, очень радовало меня, зато и проблем было немало: на переменах меня без конца спрашивали и учителя и ученики – а это как, а это как по-французски. И кончилось это тем, что я и сам вскоре стал даже во сне мыслить только на французском языке.

Книг для внеклассного чтения не было никаких. И я выписал за свой счёт на почте на каждый класс по двадцать экземпляров «Мала мозаика» на французском языке. На первых порах эти книги не имели особого успеха. А потом к ним привыкли, и стали их читать с удовольствием.

Случайно в «Учительской газете» наткнулся на объявление о том, что можно выписать по почте книги для внеклассного чтения на французском языке. И я воспользовался этим случаем: выписал по пять экземпляров для каждого класса, а потом передал их все в школьную библиотеку. Стал проверять, кто и что прочёл из учеников из этих книг. Результаты превзошли все мои ожидания, книги пользовались большим успехом, что меня очень обрадовало.

Пришлось выписывать и другие, а это уже было накладно для моего бюджета, и я попросил директора школы помочь моему горю, тот согласился с моими доводами. И вскоре в библиотеке появились новые книги для внеклассного чтения на французском языке, что очень мне помогло в моей работе.

 

Вот и первое полугодие окончилось. И как по накатанной колее покатились месяцы второго полугодия.

И вдруг в мае у меня инфаркт. Я пролежал в больнице почти два месяца. Решение врачебной комиссии: немедленно выехать из Антоновки, которая находится в высокогорной местности, желательно в Крым, иначе никто за мою жизнь и ломаного гроша не даст.

Так я попал в Крым. В Симферополе мне дают место учителя в Ялте.

Приехал в Ялту, курорт мирового класса. Но многолюдье и бесконечная музыка мне не по душе, страшная дороговизна заставляют меня вернуться в Симферополь и отказаться от столь выгодного предложения.

 

Я решил уехать на Кавказ. Беру билет до Краснодара, и поезд мчит меня на Кавказ.

На переправе в Крыму в мой вагон сели пожилая женщина и её беременная дочь, разговорились. И я им сказал, что я преподаватель иностранных языков, и еду в Краснодар в поисках работы.

– А у нас уже шесть лет нет учителя иностранного языка, – сказала женщина. – Может Вам стоит побывать у нашего директора?

– Да, но сейчас глубокая ночь и беспокоить человека в это время нельзя ни в коем случае, а где провести эту ночь я просто не знаю.

– Переночуйте у нас, но чтобы не было ненужных разговоров, я Вас подниму в пять часов утра, а наш директор встаёт очень рано, и Вы сможете его встретить во дворе…

В пять часов утра я уже был во дворе школы. По двору школы в одних трусах ходил мужчина средних лет. И видно было, что он только что занимался утренней зарядкой.

Я поздоровался с ним и спросил, где и когда я мог бы увидеть директора школы.

– Я директор этой школы. Чем могу быть Вам полезен?

– Я случайно в поезде услышал, что у вас в школе нет учителя иностранного языка, я окончил институт иностранных языков, факультет французского языка, нужен ли Вам такой преподаватель?

– Очень даже нужен. Вы один или с семьёй?

– Один.

– Значит, проще с квартирным вопросом будет. Пойдёмте завтракать, Вы же тоже ещё ничего с утра не ели, а потом поедем в РОНО, и с сегодняшнего дня будете числиться на работе. Вас это устраивает?.. Маша, это наш новый преподаватель иностранного языка Николай Тихонович, давай завтракать, и мы едем в райцентр.

Жена директора моментально накрыла на стол, поставила пол-литру водки и сама села за стол. Директор разлил водку по стаканам и сказал:

– Ну, будем знакомы, с новым местом работы!

Я пробовал отказаться от выпивки, но не тут-то было.

– У нас так не бывает, не зря Ильич зовут пьяной деревней, у нас тут пьют все, кроме младенцев, а Вы не младенец, не так ли?

Жена директора выпила свой стакан водки и не поморщилась, пришлось и мне выпить мой стакан водки. Зато ел я за четверых.

 

И вот мы на мотоцикле мчимся в Темрюк в РОНО, оформляться на работу. ЗавРОНО моментально написал приказ о моём назначении в Ильичёвскую восьмилетку с сегодняшнего числа.

Мы летим в Ильич обратно, а директор, не скрывая радости, сообщает мне:

– Я до последней секунды боялся, что Вы удерёте от меня, ведь у меня уже шесть лет нет преподавателя иностранного языка, даже море не прельщало никого. Вот так-то, дорогой мой коллега, неожиданное моё приобретение.

Поселил он меня на квартиру к техничке, в маленькой комнатушке. Договорились, что она будет готовить мне еду, и это будет мне стоить 15 рублей в месяц – условия более чем приемлемые.

Я почти полтора месяца болтаюсь без дела, целые дни провожу на берегу моря, купаюсь, загораю или ловлю бычков, которых видимо-невидимо под огромными баками, оставшихся со времён прошедшей войны. Хожу по косе Чушке чуть ли не до самой переправы через Керченский пролив, наслаждаясь одиночеством и волей, которые выпали мне случайно за все муки, которые мне пришлось пережить до этого.

 

Вот и начало учебного года. Первый урок в 7 классе. На моё появление никто никакого внимания не обратил: ходят между партами, разговаривают, как ни в чём не бывало, вроде меня и нет. Такого нахальства я никогда в своей жизни не встречал. Я гаркнул во всю мочь:

– Встать! Смирно! Когда учитель входит в класс – положено вставать.

Судя по всему, никто этого не ожидал, все замерли у своих парт. А один переросток сразу же пошёл прямо ко мне.

– А ты кто такой, что командуешь здесь? – и он вытянул финку и замахнулся ею на меня.

Я перехватил его руку, рванул со всей силой. Нападавший заорал от дикой боли, и финка упала на пол. Я завернул его руку за спину, дал хорошего пинкаря и он пополз на четвереньках до самой классной доски. Я взял его за шиворот, поднял в воздух и прошептал на ухо:

– Ещё раз повторится подобное – убью!..

Чего-чего, а этого он никак не ожидал, и слёзы закапали у него из глаз.

– Иди на место и ни звука, а если кому-то в классе что-то будет непонятно, то я ему растолкую на перемене.

И в гробовой тишине я провёл свой первый урок в этой школе. В восьмом классе ученики встретили меня как положено. И я провёл его без всяких проблем, видимо уже всем стало ясно, что со мною шутки плохи, и связываться со мною не имеет смысла.

Короче, проблем с дисциплиной у меня больше никогда не было, а домашние задания выполнялись беспрекословно и в полном объёме.

 

Прошёл учебный год, ученики мои уже вовсю лопотали по-французски, а потом вошли во вкус и на переменах без конца теребили меня, а как это сказать по-французски, им очень нравилось, что другие учителя ничего не понимают, о чём они говорят между собой на переменах. Это очень их возвышало в собственных глазах, хоть в чём-то они превосходили других учителей. Это был огромный стимул для моей успешной работы.

Итак, первый учебный год в новой школе был позади, и я решил на каникулах начать строить себе своё жилище. Навозил бутового камня, в это время приехала сестричка Тамара с Сашей. Им здесь очень понравилось, и мы за какой-то месяц сделали времянку, тем более что все столярные работы Саша выполнял в совхозной мастерской.

Итак, теперь у меня своя крыша над головой. А это великое дело, особенно в селе…

Далее