Сайт Александра Таранова

В оглавление

Назад

14 часть

Новая работа и новые заботы

 

Я отважился идти в райком партии, его секретарь меня унизил, пусть он и реабилитирует. Первого на месте не оказалось, вызвали в обком. Тогда я направился ко второму. А это был матрос с легендарного крейсера «Аврора», и о нём ходили самые разнообразные слухи: честен, принципиален. Стоит горой за всех обиженных и оскорблённых, а это уже немаловажно. Я сказал ему, что я уже на грани терпения, не за что жить, работы нет никакой, случайных заработков тоже. То хоть рыбалкой спасался, а сейчас речка замёрзла и толку от рыбалки никакого. Я распродал всё, что можно было продать, и остался только в этой старенькой шинелишке и в стареньких брюках. Распахнул шинелишку, а на мне и в самом деле, кроме нательной рубахи ничегошеньки нет.

– Сибиряки никогда не сдаются, они могут гнуться под натиском урагана, но никогда не ломаются.

– А ты, сибиряк, откуда?

– Из Омска.

– А я ведь тоже из Омска. Значит мы с тобою земляки. Ну, а земляк земляку поневоле брат, и должны помогать друг другу, во что бы то ни стало. Сделаем так. Я сейчас позвоню в РОНО, чтобы тебе с сегодняшнего дня дали работу в школе. Тут недалеко от райцентра за аморальное поведение на днях уволили учительницу начальных классов. Согласен принять под своё крыло эту многострадальную малокомплектную школу?

– Согласен, всё равно у меня выхода никакого нет: или соглашаться, или вешаться на 7 ноября перед окнами райкома партии в знак протеста против райкомовского произвола.

– Ах, ты, сукин сын, – вскипел моряк с «Авроры». Я тебе повешусь! Кому и что ты этим докажешь? Этому толстопузому борову ты только доставишь большую радость, что он сжил тебя с белого света.

И он начал звонить в РОНО.

− Завтра ты пойдёшь в РОНО, получишь назначение в эту школу и потребуй, чтобы дали денег на покупку хоть каких-то книг для школьной библиотеки. Там нет ничегошеньки. А с квартирой тебе поможет завМТФ[1]. Он мужик толковый и скажи ему, что я лично прошу его во всём помогать тебе наладить работу в школе. А сейчас займёмся твоим туалетом. И он распахнул шкаф, где висела его одежда. Достал френч и повесил его на стул, туда же повесил галифе, гимнастёрку, нижнюю рубашку и кальсоны и видавшую виды офицерскую шинель, большой вещмешок и тёплую солдатскую шапку.

– А сейчас пойдёшь в парикмахерскую, сбрей свои усы и бороду, постригись покороче и прямо в баню. А всю свою амуницию сожги к чёртовой матери, чтобы её и духу не было, как и не было тех четырёх страшных месяцев, которые пришлось тебе, земляк, пережить. А деньги-то у тебя есть?

Я отрицательно помотал головой. Он достал из кармана гимнастёрки пятьдесят рублей и протянул их мне. У меня на глаза навернулись благодарные слёзы.

– Извини, сынок, что больше ничего не могу в данный момент тебе дать, но я рад встрече с земляком и буду мысленно всегда с тобой. А на парад 7 ноября приходи обязательно, я буду тебя ждать.

 

Прямо из райкома я отправился в парикмахерскую, подстриг и сбрил усы и бороду и пошёл в баню, где напарился от души, дважды помылся и снова пошёл в парную, попарился, как следует. Переоделся во всё чистое. И как новенькая копейка вышел из бани и впервые вздохнул свободно и глубоко всей грудью – я действительно не чувствовал груз своих былых невзгод, снова был полностью свободным человеком.

На другое утро пошёл в РОНО, получил выписку из приказа о моём назначении заведующим малокомплектной начальной школой. Потребовал денег на приобретение книг для школьной библиотеки, в которой даже для учителя не было учебников. ЗавРОНО начал было утверждать, что у него нет таких наличных средств. Тогда я сказал, что буду звонить секретарю райкома, что он не желает выполнять его личное указание.

Под расписку мне выдали 200 рублей и велели принести счёт за взятые в магазине книги. Книги я тут же отобрал, отнёс в ДОТ за два приёма. Затем пошёл на ферму, познакомился с Григорием Васильевичем, передал ему привет от второго секретаря, чему он был очень даже рад.

Договорились о перевозе моих вещей и моих картошки и лука:

– Завтра с утра мы этим и займёмся, а сейчас надо найти квартиру.

Я попросил найти мне старушку, где бы я мог спокойно отдохнуть. Перебрали все варианты, но ничего подходящего так и не нашли. Посоветовались с его супругой, та остановила свой выбор на техничке моей школы, ей уже за 60, живёт с младшей дочерью ученицей 4 класса, учится на «отлично», очень спокойная и послушная девочка. И если она согласится, то лучшего варианта и нет. А мою картошку и лук высыпать к нему в погреб. А что если пустить на горячие завтраки для учеников, ведь не секрет, что многие из них ходят в школу полуголодные.

– А кто будет для них готовить?

– Их мамы будут готовить по очереди.

На том и порешили. Пошли к техничке. Та согласилась взять меня на квартиру с условием, что я ей буду платить пятнадцать рублей в месяц, как платила ей бывшая учительница. Показала махонькую комнатушку, где стояла солдатская кровать и тумбочка.

На завтра, рано утром набросали соломы в тракторную тележку. Григорий Иванович и я залезли в кабинку и покатили в райцентр, прямо к моему ДОТУ. Провозились с погрузкой чуть ли не до самого обеда. Укрыли картошку соломой, сверху положили доски с пола, нары, стол, книги, мою небогатую одежонку, забрали ведро и посуду, увязали всё это моё «богатство» большой верёвкой, я заделал дырку в амбразуре, куда выходила труба от буржуйки, замкнул свой ДОТ на огромный замок, поблагодарил его за гостеприимство, поклонился ему поясно.

И покатили мы на тракторе на хутор, где находилась «моя школа».

 

Завтра 7 ноября, я уговорил Григория Васильевича отвезти учеников на парад к райкому партии, да и секретарь хотел с ним встретиться и о чём-то поговорить.

И вот мы на площади перед райкомом партии. Доярки и дети в праздничных нарядах выглядели очень эффектно. Увидев нас, второй секретарь поманил Григория Васильевича к себе, что-то ему сказал, и тот привёл к нему трёх доярок, секретарь велел им подняться на украшенную алым кумачом трибуну, пожал руку каждой и что-то долго говорил.

В это время по радио зазвучал гимн СССР, и праздничный парад начался. Секретарь поздравил собравшихся с великим праздником 7 ноября и сделал небольшой доклад об успехах тружеников района и пожелал им крепкого здоровья, большого счастья в их семейной жизни и новых больших успехов в их непростом, тяжёлом труде на благо нашей великой Родины…

Потом доярки упросили завфермой повезти к магазинам, чтобы что-то купить домой, а день разыгрался на славу: солнечно, тепло не по-осеннему. И в самом весёлом праздничном настроении мы вернулись на свой хутор. Воспоминаний об этой поездке хватило на целую неделю.

В книжном магазине я купил два листа ватмана, красок и, потратив два дня, выпустил праздничную стенгазету, в которой, не стесняясь на излишнюю похвалу, описал в самых ярких красках титанический труд всех работников фермы. Стенгазета имела огромный успех. Это была первая стенгазета в истории фермы, притом такая яркая и праздничная! И это повысило мой рейтинг в глазах работников фермы. И я сразу стал как бы членом их коллектива. А для меня это было немаловажным фактором в налаживании самых тесных контактов с родителями, поэтому моё предложение наладить горячее питание для их ребятишек нашло самое тёплое понимание. Решили, не откладывая дела надолго, с завтрашнего дня организовать приготовление пищи на ферме, и к большой перемене приносить в школу.

В коридоре повесили большой рукомойник и повесили полотенца персонально каждому. Объявили конкурс на самые чистые руки и самое чистое полотенце. Такого в школе ещё никогда не было, вначале приходилось напоминать о необходимости очень тщательно мыть руки перед едой. Выбрали двух санитаров, которые неукоснительно требовали соблюдать санитарные правила, а вскоре все к этому привыкли, и тщательное мытьё рук стало непререкаемым правилом.

Ели прямо за своими партами, подстелив салфетки, которые дети приносили из дома. Большая перемена превратилась автоматически в обеденный час. А по-другому уже и не получалось. Для ребят это было удобно, а мне пришлось приспосабливаться к этим необычным условиям в нормальной школе.

Родители были очень довольны, а мне приходилось с этим мириться как к неизбежности издержек производства, а позже привык и считал, что так оно и должно быть. Были в этом и свои плюсы: домашние задания ученики выполняли в школе под моим присмотром, деятельно готовились к Новому году, разучивали стихи, новые песни, рисовали для мам новогодние открытки, делали игрушки для новогодней ёлки. Короче, скучать не приходилось.

 

А тут ещё завМТФ разрешил взять его полубаян, на котором он практически и не играл. Так как самостоятельно хотел научиться играть на нём, но у него ничего из этого не получилось. А я случайно увидел инструмент и попросил разрешения поиграть на нём хотя бы чуть-чуть. А я не играл на баяне более двух лет.

Инструмент оказался в исправности и звук у него был чудесный, видно, что мастер, делавший его, вложил в него всю душу. И я часа два отводил истосковавшуюся по баяну душу, пока не устал и не надоел хозяевам своей игрой, хотя слушали мои импровизации с большим удовольствием.

Они оба очень горячо благодарили меня за доставленное удовольствие, а я воспользовался моментом и попросил разрешение взять баян в школу на уроки пения, которые до этого проводил под губошлёп, так как другого выхода у меня и не было. Григорий Васильевич разрешил мне взять инструмент в школу под мою ответственность, что я ему торжественно и пообещал. Итак, теперь у меня в школе есть своя музыка, а это в моих условиях было великое дело.

На следующий день после уроков я проверил слух у всех учеников, и оказалось, что почти у всех ребят неплохие голоса, что меня особенно порадовало. Попробовали даже петь хором. Но первый блин получился комом – мои хористы так старались петь погромче. Пришлось им разъяснять, что не в громкости красота, а в слаженности хорового пения. Я попросил Настёну, дочь моей хозяйки, спеть вместе со мною одну из песен, которые мы уже разучивали ранее. После двух повторов у нас получилось более или менее сносное пение дуэтом, чему я был рад.

Теперь попробовали петь хором, получилось довольно-таки сносно. И мы начали разучивать новую песню, которую хотели исполнить на новогодней ёлке.

 

Незаметно в трудах и хлопотах промелькнули ноябрь и декабрь. Вот и 31 декабря. ЗавМТФ привёз новогоднюю ёлку, и дети принялись её наряжать игрушками, которых мы наделали столько, что пришлось почти половину раздать ученикам, чтобы они украсили ими свои комнаты.

А я пригласил всех родителей к шести часам на ёлку в школу. Попросил детишек прийти на ёлку принаряженными и обязательно с папами, мамами и бабушками, а сам уселся доканчивать новогоднюю школьную стенгазету, в которой расхваливал моих воспитанников за их успехи в учёбе и самодеятельности. От имени Деда Мороза в виде телеграммы поздравил Настёну и её маму с отличным окончанием второй учебной четверти, поблагодарил её за то, что она вырастила и воспитала такую прекрасную девочку. А своим ударникам пожелал в третьей четверти стать отличниками, а всех остальных стать ударниками учёбы.

До половины четвёртого я просидел над стенгазетой. Потом пошёл на квартиру, пообедал, побрился, надел новый костюм, который купил за полуторамесячную зарплату. И отправился в школу, где уже было полно детишек, их мам, пап и бабушек, которых я попросил заранее принести с собою табуретки, чтобы было на чём сидеть, а не стоять весь вечер в классе.

Ровно в 6 часов вечера я вышел к ёлке, сыграл гимн СССР на баяне и поздравил всех присутствующих с Новым Годом. Поблагодарил их за огромный труд по воспитанию их чудесных ребятишек, которыми тоже горжусь, что я тоже очень рад, что мне довелось их учить.

Потом подошёл к Григорию Васильевичу, в пояс поклонился ему и горячо поблагодарил за огромную заботу о школе, за то, что он распахал нам целых пять гектаров пришкольного участка, на которых ученики и их родители вырастят для школьных горячих завтраков и картошку, и лук, и всё, что нужно для них, за чудесную ёлку, которую именно он привёз в школу на радость ученикам, и за баян, и за все заботы и помощь, которые он беспрестанно оказывает нашей школе.

Новогодний концерт продолжался почти четыре часа: почти все стихи песни и пляски сопровождались оглушительными аплодисментами и шли на бис. Такого здесь, на ферме ещё никогда не было, родители никогда и не думали, что их дети такие талантливые, так хорошо пляшут, поют и рассказывают стихи. Да и мне их выступления доставили огромную радость: мой большой труд не пропал даром. И я решил про себя, что ко всем праздникам будем готовить для родителей концерты, а то и родителей вовлечь в подготовку таких концертов. Поживём-увидим…

 

Десять дней каникул промелькнули мгновенно. Я написал огромное письмо отцу и маме, что со мною произошло за прошедшие три месяца, что живу я на хуторе, работаю учителем в такой же как и у него малокомплектной школе, и жизнью своей вполне доволен, и приеду к ним только на летних каникулах. Написал большую статью в областную газету и посетовал, что у меня нет фотоаппарата, чтобы запечатлеть моих героев труда, а это их сподвигло бы на новые трудовые подвиги.

Совсем неожиданно для меня в самом начале февраля на наш хутор приехали два фотокорреспондента и мой «крёстный» – второй секретарь райкома партии. Вот уж чего я не ожидал, так не ожидал. Но больше всего меня удивило, так это то, что он привёз с собою двух инспекторов РОНО и председателя колхоза.

Инспектора провели диктант, затем контрольную по математике, кроме пятёрок и четвёрок ни одной двойки или тройки не было. Я предложил гостям послушать наш новогодний концерт для родителей. Гости переглянулись, а потом согласились. С огромным удовольствием дети повторили свои номера и получили вполне заслуженные аплодисменты от неожиданных зрителей.

Я отпустил учеников домой, и мы пошли на ферму, где председатель колхоза провёл собрание всех работников фермы, а под конец спросил, какие у них будут предложения и просьбы. Одна из доярок высказала пожелание о том, чтобы правление колхоза выделило денег на приобретение книг для школьной библиотеки, хотя бы одну тысячу рублей. Председатель вопросительно глянул на секретаря, тот утвердительно кивнул головою. Председатель волей или неволей сказал, что просьба работников фермы будет удовлетворена. Ну, а то, что эта просьба от имени работников фермы заранее была оговорена мною и одной из лучших доярок, никто, разумеется, не знал, и явилась полной неожиданностью для всех.

Корреспонденты сделали коллективный снимок всех работников фермы и отдельно передовиков. Доярки упросили их сфотографировать их близких, а я попросил сфотографировать на школьную доску почёта лучших моих учеников. И добавил, что оплачу за них из своего кармана. Председатель колхоза сказал, что колхоз оплатит за все фотографии сам. На том и порешили. Секретарь райкома крепко пожал мне руку и поблагодарил меня, что я оправдал все его надежды и не подвёл своего земляка.

 

Гости уехали, и вскоре третья четверть завертела меня в своём стремительном движении…

Я оформил школьную доску почёта, на которой красовались фотографии всех лучших учеников школы и портрет единственной пока отличницы Настёны Егоровой. Мама Настёны несказанно была мне благодарна за то, что я по заслугам отметил её трудолюбие и блестящие успехи в учёбе. Мои детишки из кожи лезли вон, чтобы доказать мне, самим себе и сверстникам своим, что у них ещё есть порох в пороховницах, и что они ещё покажут, на что они способны.

К празднику Дня Советской Армии мы подготовили большой концерт, который провели в своей школе. Пригласили на концерт уже знакомых детям секретаря райкома, председателя колхоза, инспекторов, которых они уже считали своими и даже в какой-то мере подружились с ними.

 

В феврале в областной газете опубликовали мою большую статью о нашей ферме и фотографии лучших её работников. Это было для них настоящим праздником: кто бы мог подумать, что об их ферме расскажут на страницах областной газеты.

И ещё одна новость: наконец провели телефон на ферму, и связь с райцентром не стала острейшей из проблем. Можно было, то доярки провели бы его прямо на ферму, где до этого произошло довольно забавное происшествие.

Как обычно после вечерней дойки доярки пошли в баню. А в это время один из скотников решил посмотреть на голых доярок, которые, вволю напарившись, валялись в свежевыпавшем снегу, кидали друг в друга снежками и визг стоял такой, что поневоле привлёк внимание молодого скотника.

Но, увы, он не успел вволю насладиться небывалым зрелищем. Раздался оглушительный рёв огромного племенного быка, который бог весть каким образом разорвал толстенную верёвку, вышел из стойла и вдруг увидел своего обидчика, который накануне огрел его совковой лопатой. Он остановился в нескольких шагах от парня и начал разгребать снег, наклонив свою громадную лобастую голову, и шумно сопел, прежде чем наброситься на него.

Оторопь мгновенно прошла, и он вслед за голыми доярками ринулся со всех ног в баню. Разъярённое чудовище рвануло за ним, но застряло в дверях предбанника. Кто-то из доярок плеснул из шайки в непрошенного гостя. Страшный визг, ругань и оглушительный рёв взбешённого производителя накалило и без того небывалую и казалось безвыходную ситуацию.

Доярки горячо хором стали упрашивать Зинку, которая ухаживала за этой громадиной, чтобы она утихомирила своего подопечного. Но когда никакие уговоры на Зину не подействовали, они попросту вытолкали её в предбанник, где оглушительно ревел её любимец. Пришлось перепуганной девчонке ласково говорить с ним и одновременно наспех одеваться.

Вот она вытолкала его из предбанника взяла за обрывок верёвки и повела на ферму. Страшно было смотреть, как эта хрупкая, маленькая девчушка вела на ферму такое чудовище. Вот она завела быка в стойло, привязала покрепче, а потом выплеснула прямо в лицо заведующему весь свой страх и переживания в таких крепких нецензурных выражениях, которые даже в страшном сне никогда бы ей и не приснились. С широко разинутым ртом застыл завфермой перед этой тщедушной девчонкой, которая, не смотря на свой страх и риск, сумела спасти людей от лютой смерти взбешённого животного. И он пообещал ей, что завтра же купит крепчайшую цепь для её подопечного.

А Зина, как ни в чём не бывало, отправилась в баню отмывать весь свой страх, где доярки наперебой хвалили её за то, что она спасла их от неминучей ужасной смерти. А виновника чуть ли не случившейся трагедии давно и след простыл.

Я написал обо всем этом в областную газету, которая вскоре и опубликовала мою статейку и дала фотографию моей героини. Вскоре пришли поздравления в адрес Зины от председателя колхоза и секретаря райкома и сообщили о том, что её фотография отныне будет помещена на районной доске почёта…

 

Вот и восьмое марта. Всю неделю я трудился над праздничной газетой, в которой подробно описывал нелёгкий труд доярок и в самых тёплых словах говорил об их поистине героическом подвиге в воспитании детей и огромной помощи нашей школе.

Наш концерт мы провели прямо на ферме: почти все номера шли на бис, тем более что концерт был составлен по заявкам работниц фермы, такого здесь тоже никогда не было. Под занавес я прочёл стихи о Зине, о её героическом поступке. Зрители аплодировали Зине, а та, зардевшись, забилась в уголок, искренне была удивлена этими громовыми аплодисментами.

Завфермой прочёл две телеграммы в её адрес от райкома партии и правления колхоза, что также обрадовало и удивило доярок. Никогда в жизни фермы не было уделено даже сотой части такого внимания. И, подводя итог этому праздничному концерту, завфермой торжественно пообещал, что все труженики ещё лучше будут трудиться во славу родного колхоза, а школе будут уделять ещё больше внимания, и пообещал школе помочь саженцами липы и фруктовых насаждений…

 

Первые поистине весенние тёплые деньки.

Василий Григорьевич и я ходим по пришкольному участку и размечаем, где будут посажены маленькие саженцы лип и будущие яблони и груши, вишни и смородина, грядки лука и картошка, и всё остальное для горячих школьных завтраков, а возможно и обедов, если будет хороший урожай. Ну, а чтобы он был хорошим, решили завезти побольше перепревшего навоза.

И вот родители и школьники копают ямки под будущие посадки. Хотели вначале посадить по четыре саженца, а потом ученики настояли, чтобы каждому ученику досталось по десять фруктовых деревьев, ведь они все будут учиться 10 лет, значит и деревьев должно быть десять!

Вскоре привезли саженцы, которые выкупил колхоз. Сделали воскресник, на котором и посадили их все. Повесили таблички, на которых красовались фамилии учеников, которые будут за ними ухаживать. Потом сделали хороший праздничный обед в честь этого события и довольные разошлись по домам и целую неделю бурно обсуждали это мероприятие.

 

Вот и конец учебного года!

Для родителей ученики приготовили большой праздничный концерт, на котором отличникам вручили похвальные грамоты, а отличников было уже шесть человек и благодарственные письма всем ударникам за их большие успехи в учёбе и труде, а так же за активное участие в художественной самодеятельности.

В праздничной стенгазете яркими красками были начертаны фамилии всех отличников и ударников, а их набралось более десятка! Лица родителей светились от радости за своих чад.

Я поклонился родителям поблагодарил их за тот огромный труд, который они совершили вместе со своими детьми и сделали нашу школу одной из лучших в районе. Уходя в отпуск, просил их не забыть о нашем пришкольном участке, чтобы он не зарос сорняками, а тоже был одним из лучших в районе. Председатель родительского комитета от лица всех родителей пообещала мне, что когда я вернусь из отпуска, не узнаю наши сад и огород. Такими они будут ухоженными и цветущими…

На другой день в райцентре я накупил подарков моим близким – мамуле большой цветастый полушалок, отцу – новый бритвенный прибор, братикам килограммов пять разных конфет, печенья, пряников и по большой плитке шоколада, которых они давно не видели в этой глуши.

Автобус довёз меня до конечной остановки, а потом я пошёл по берегу Сима, которым я не мог налюбоваться. Сказочно красива река, обрамлённая цветущими деревьями и кустарниками. И идти вдоль её берегов было просто сплошное наслаждение.

Школа. Во дворе ни души. Я постучал в дверь – ни звука. Я постучал ещё раз. Открылась дверь, на пороге моя мамуля. Её голова обильно украшена сединой, и слёзы невольно брызнули из моих глаз: я обнял её и крепко прижал к своему сердцу. Она обняла меня и беззвучно расплакалась.

Несколько минут мы, молча, стояли на пороге, пока не раздался густой баритон отца:

– Ну, кто там пришёл, что вы, молча, стоите там на пороге? Ждал, ждал, не вытерпел и вот он сам появился на пороге.

Густая седина обильно усеяла его уже лысеющую голову, видно не очень сладко прожили они этот год здесь, на новом месте. Обнялись, закурили, отец ещё раз внимательно и придирчиво оглядел меня и подвёл итог:

– Наконец-то я вижу моего сына таким, каким он и должен быть всегда – настоящим сибиряком! Крепким, красивым и уверенным в себе! Пойдём в дом. Негоже стоять здесь как на витрине, на всеобщем обозрении.

А мамуля уже успела накрыть стол, и мы втроём уселись за стол, вскоре пришли соседи и просидели за разговорами до позднего вечера, пока не пришли с рыбалки мои братики. Они вначале и не узнали меня, они запомнили меня с огромной бородой, с усищами, а тут перед ними опять стройный, гладко выбритый, красивый, в новом костюме, в сияющей белой рубашке их родненький старший брат.

Братики обрадовались моим подаркам, особенно шоколадкам, которых они не видели уже несколько лет. Гости ушли, а мы далеко за полночь говорили о том, как мы жили весь этот год. Отца особенно интересовала моя работа в малокомплектной школе. Он дал мне несколько очень ценных советов из своего огромного опыта работы в начальных классах.

На другой день мои братики чуть свет опять ушли на рыбалку, а я принялся колоть дрова, чтобы избавить отца хоть от этой заботы.

 

В конце августа на семейном совете решили, что пока мы будем работать на старых местах, и я уехал на свой хутор, к которому по-хорошему прикипел.

Наши сад и пришкольный участок были в таком идеальном порядке, что я не утерпел и пошёл на ферму, чтобы поблагодарить родителей за их добросовестный труд на пришкольном участке в течение всего лета. В самых тёплых словах благодарил моих родителей и их детишек за огромный труд по уходу за школой, которую родители не раз побелили. И она теперь сияла на пригорке своими до блеска протёртыми стёклами и свежеокрашенными рамами. А сад заметно подрос, на пришкольном участке буйствовали лук и картошка, окученные и прополотые уже не один раз. Ай да молодцы, мои золотые родители, как я вам благодарен за всё, что вы сделали для меня и для школы…

 

Начался учебный год. Родители меня попросили, чтобы я взял для занятий и дошколят после первой четверти. Я уже работал с учениками по следующему графику – в первую смену у меня занимались в одной классной комнате первый и третий классы, а во вторую смену – второй с четвёртым.

С таким трудом я смог наладить учёбу и изменить режим работы с детьми – это уже не в интересах школы, да и самих родителей. Я попробовал совместить приятное (для родителей дошколят) с полезным. Но, увы, из этого ничего хорошего не получилось, так как мешали этому два основных фактора: очень маленькая классная комната, отсутствие второго учителя (то одному дошкольнику надо пописать, то другому надо покакать, а третьему захотелось попить и ещё десяток других причин, которые отвлекают внимание учителя от ведения урока на должном уровне). С моими доводами родители согласились, отказались от привода маленьких детей, и третья четверть пошла по накатанному пути уже без особых происшествий и неожиданностей.

 

Итак, началась третья четверть, и я упросил родителей больше не приводить дошколят в школу, сильные морозы и невозможность одному эффективно управлять педагогическим процессом сильно снизили бы успеваемость всех учащихся. А этого я допустить не мог.

И как снег на голову нагрянула финансовая проверка – куда-то делись 12 тысяч заработанных детьми денег. Эта новость мигом облетела весь хутор. Прибежали все доярки, пришёл Григорий Васильевич, и поднялся такой шум и гам, что пришлось отпустить детей по домам.

– А вы зарабатывали эти деньги? Вы хоть раз пропололи посаженное? Вы убирали урожай? Вы тряслись в тракторной тележке до Уфы и обратно? Вы стояли целыми днями, продавая выращенное детьми? И какое вы имеете право разевать рот на заработанные детьми деньги? А что Вы дали нашим детям?

– Мы потратили заработанные детьми деньги по решению родительского собрания. На всё это у нас есть протоколы наших собраний… – председатель родительского комитета торжественно вручила комиссии эти протоколы.

Члены комиссии внимательно изучили эти протоколы и согласились с тем, что всё сделано по закону и нарушений никаких нет.

– А в другой раз, если заявитесь по таким вопросам, мы встретим вас с вилами, – выпалила одна из доярок.

Это обещание собравшиеся встретили громовым хохотом.

– И передайте тому, кто вас послал, чтобы он сам сюда приехал, мы ему такую ревизию устроим, что мало не покажется!..

Пропал ни за грош школьный рабочий день, зато родители получили хороший урок того, что нельзя ни копейки детских денег тратить без решения родительского собрания, и обязательно его надо запротоколировать и подписать всеми членами родительского комитета.

 

Комиссия уехала, а мы провели родительское собрание и обсудили все наболевшие вопросы. Кто-то из родителей предложил, построить новую школу, и чтобы при ней были детский сад и ясли. Собравшиеся поддержали это предложение единогласно и решили обратиться к правлению колхоза положительно решить этот вопрос. Григорий Васильевич только качал головой, уж он-то знал, какую головную боль и какую кашу заваривают его доярки.

Мечтать не вредно, но выполнять задуманное ой как не просто!.. Детсад и ясли для фермы нужны как воздух, вопрос о них возникал уже не раз, но всё время откладывался до лучших времён, и видимо это время наступило…

Собравшиеся разошлись, а мы уже вдвоём долго ещё обсуждали, как лучше подступиться к решению этого вопроса и решили начинать с моего «крёстного». С поддержкой райкома партии этот вопрос легче будет и в правлении колхоза сдвинуть с мёртвой точки.

И я поехал в Иглино, зашёл к земляку и подробно рассказал обо всех наших проблемах. Тот долго молчал, а потом сказал:

– Да, задал ты мне задачку, не знаю, что тебе и посоветовать. Идея очень даже хорошая, а вот как её воплотить в жизнь – ума не приложу.

– А что если выполнить её методом народной стройки, как ещё до войны мой отец построил семилетнюю школу в Калиновке.

Секретарь ухватился за эту мысль и потребовал, чтобы я подробно рассказал, как отцу удалось это сделать. Я подробно рассказывал эпопею этой многотрудной стройки, что и мне совсем ещё десятилетним мальчишкой пришлось принимать участие в ней. Потом ещё два с лишним часа обсуждали, с чего и как начинать практически решать эту проблему. Земляк пообещал, что он примет самое активное участие в решении этой задумки.

 

Через неделю он сам вместе с председателем колхоза приехал к нам на хутор и провёл собрание доярок, на котором долго и во всех деталях обсуждали поднятую доярками идею постройки новой школы и детсада. Что эта проблема давно назрела и требует немедленного решения, никто не сомневался, и что всё население хутора примет самое активное участие в претворении её в жизнь.

Потом пошли выбирать место будущей всенародной стройки. Решили, что лучшего места, чем рядом со старой школой и не найти. И школа и ясли-детсад будут в одном месте, а это очень удобно для родителей. А общее руководство пусть возглавит наш учитель, это будет его школа, а ясли и детсад будут у него под тёплым родительским крылышком. Я предложил, чтобы районный архитектор спроектировал будущую нашу новостройку, чтобы она стала украшением нашего хутора, а не просто рядовой постройкой под текущие нужды хутора.

На том и порешили. Как сойдёт снег, выкопаем траншею, завезём бутовый камень под фундамент. Колхоз обеспечит цементом и стройматериалом для стен и всем, что надо для крыши.

 

Стремительно летит третья четверть. На хуторе и в школе только и разговоров как о будущей новостройке.

Архитектор привёз проект будущей школы. Горячо обсуждали его на собрании на ферме, вносили свои поправки. В частности о столовой и кухне, о которых архитектор вообще забыл или упустил из виду и чтобы классные комнаты не сообщались с детсадом, а между ними был обширный тёплый коридор, где младшенькие могли бы, не мешая ученикам, резвиться и играть. С учётом всех пожеланий решили всё здание развернуть так, чтобы в них было максимум света, чтобы все окна выходили на юг. Короче, две классные комнаты на восточной стороне здания, потом небольшая столовая и кухня, а с западной стороны две комнаты для дошкольников и детяслей, и везде большие окна.

Архитектор тут же набросал вчерне схему всего здания, где будут печи, где будут двери, где будут тёплые туалеты. Решили, вдоль всего здания с северной стороны сделать широкий коридор, где будут размещаться все нужные для жизнедеятельности школы вещи и пособия.

Через две недели опять приехал районный архитектор и снова общее собрание всех жителей хутора. Обсуждали долго и горячо. Ещё бы, ведь это им строить эту школу. Ведь она должна украсить их хутор, в ней будут учиться их дети.

Наконец план с изменениями и добавлениями утверждён, и родители просят архитектора нарисовать их будущую школу такой, какая она будет на самом деле и большой план внутри школы. Архитектор просидел чуть не до вечера, но просьбу хуторян выполнил с честью: теперь они могли любоваться будущей школой и снаружи, и внутри каждого помещения.

Хуторяне приготовили королевский ужин для архитектора и вместе с ним отметили со знатной выпивкой крещение Генерального плана, а его провозгласили крёстным будущей школы и попросили, чтобы он наблюдал за ходом всехуторской народной стройки. Тот торжественно пообещал, будет всё время заботиться и следить за ходом стройки, которая теперь будет всегда под его неусыпным контролем. Провожали архитектора как почётного гостя, и он уехал очень довольный и угощением и приёмом.

 

Закончилась третья четверть. Приехал секретарь райкома партии, председатель колхоза и архитектор, позвали Григория Васильевича и начали размечать место, где будет траншея под фундамент школы, а завтра придёт бульдозер с ковшом и выкопает траншею. Останется только подчистить её вручную. Из работников фермы создали постоянную рабочую бригаду, постоянное руководство возложили на завфермой.

Начались трудовые будни новостройки, работа кипела от зари до зари. Вот привезли срубы, и плотники начали возводить деревянные стены, а всё население хутора помогало им. И дело шло очень даже успешно. Ученики все перемены проводили возле строящейся школы, которая росла на глазах, и только второй продолжительный звонок возвращал их в класс. И приходилось затрачивать немало усилий, чтобы настроить ребятишек на рабочий лад.

Вот закончилась и четвёртая четверть. Дети подготовили большой концерт для строителей и родителей. Провели его прямо у стен будущей школы. Я выпустил огромную стенгазету, в которой описывал героический труд наших строителей, которыми я искренне восхищался и гордился. Районная газета два раза в неделю публиковала мои репортажи со строительства новой школы. Все, кто принимал участие в её построении, были очень довольны, что их труд не остаётся незамеченным.

Уже и перекрытия между стенами положены и обрешётка закончена, замесили быками огромнейший замес из глины и соломы. И доярки начали забивать потолок этой смесью, а мужчины подавали эту глину на потолок. Целых три дня забивали глиной потолок и решили отдохнуть пару дней, пока потолок подсохнет…

Вот уже и стропила поставлены, а вопрос чем крыть крышу так и никак не могут решить: хуторяне настаивают на оцинкованном железе, правление на шифере – значительно дешевле.

Пришлось звонить мне секретарю райкома, чтобы сдвинуть этот вопрос с мёртвой точки в пользу хуторян. Это же первая в истории области всенародная стройка, так пусть она будет доведена до логического конца праздничной. Тем более что это даже не половина выполненной работы, и не надо отбивать руки неразумной экономией правления колхоза.

Вопрос решили в пользу хуторян, правление закупило оцинкованное железо. Привезли под него лесоматериал и за два дня обрешетили всю крышу и покрыли её железом, а мы, хуторяне, ходим вокруг неё и любуемся ею как невестой – кто мог думать, что через полгода наша мечта станет явью. Хотя до конца стройки ещё так много надо будет сделать.

Решили сделать двухнедельный перерыв, чтобы хуторяне накосили сена своим бурёнкам.

Потом после долгих споров решили штукатурить внутри школы стены глиной. Замесили быками огромнейший замес, и целую неделю все женщины хутора мазали стены школы изнутри, а мужчины носили замешанную с соломой глину в вёдрах внутрь школы, прямо на столики женщинам. А когда глина подсохла, увидели, что придётся мазать стены повторно, так как штукатурка полопалась, и стены получились страшно корявыми и неприглядными. Уж чего-чего, а этого никто не ожидал.

Созвали на совет всё население хутора. Долго обсуждали возникшую проблему и, наконец, пришли к единому решению: одранковать все стены внутри школы и заново оштукатурить их.

Неделю мужчины дранковали стены, сделали новый замес и принялись заново штукатурить всё внутри всех помещений, особенно тяжело давался потолок. Хотелось, чтобы он был идеально ровным, а было это не так-то просто. Опыта ни у кого абсолютно не было, всё приходилось изобретать на ходу, но постепенно всё наладилось. И через неделю закончили и эту муку. Делаем перерыв на неделю, чтобы глянуть на результаты нашего труда. Когда стены подсохнут. Результат превзошёл все наши ожидания: стены и потолки были идеально ровненькими и гладкими.

Доярки решили их тут же побелить на первый раз. Через два дня мы уже любовались чем-то похожим на жилые помещения. Через день доярки не утерпели и принялись белить внутри на второй раз. А через день уже все хуторяне пришли смотреть, что же у нас получилось в итоге. А получилось очень даже хорошо, даже без рам классные комнаты выглядели очень внушительно. Просторные, светлые, высокие, даже без полов, без голландок и дверей они радовали душу.

Проверили потолок и решили помазать ещё раз, чтобы замазать образовавшиеся трещины. Остановка за косяками и рамами, дверями и полами и, конечно же, за голландками и кухонными плитами. Приехала бригада столяров, привезли сороковку[2] на полы, вставили оконные коробки и рамы, застеклили.

Школа стала похожей на ту красавицу, которую нарисовал нам архитектор.

Женщины замазали стекла в рамах, замазали щели между оконными коробками и стенами, покрасили коробки и рамы в голубой цвет и теперь хуторяне ежевечерне как на экскурсию ходили смотреть на новую школу-детсад.

Через неделю закончили настилать полы, навесили двери, доярки их тут же покрасили. И казалось, что можно уже обживать новую школу. Остановка за печниками, которых в райцентре не оказалось, пришлось везти их из Уфы. И те целых две недели колдовали над ними. Зато вышли они на загляденье как хорошо.

 

Итак, школа фактически построена, нет только новых парт и мебели для детского садика и яселек. Правление колхоза наотрез отказалось в этом году давать деньги на окончание стройки под ключ из-за отсутствия средств, пришлось моим мамашам смириться с неизбежной отсрочкой открытия школы в этом учебном году. Но и то, что мы сумели сделать, впечатляло: на холме рядом со старой школой возвышалась новая, наша гордость и итог огромнейшей самоотверженной работы всего населения хутора почти за целый год!

 

А на пришкольном участке буйствовали лук, картошка, петрушка, смородина, малина. Липки, яблоньки, груши и сливы поднялись выше человеческого роста и украшали собою обе школы. И это тоже были плоды наших рук, нашей беспрестанной заботы.

Для родителей и строителей я и детишки приготовили большой концерт, на котором уже блистала своей игрой на полубаяне Олюшка Михайлова, как комично она выглядела: из-за полубаяна выглядывал огромный розовый бант, а самой баянистки и не было видно, зато как она играла, боже мой, как она играла! Её феноменальный слух позволял ей делать чудеса, даже полонез Огинского оказался ей по силам, а ведь она его сама разучила по нотам.

Оглушительные аплодисменты сопровождали каждый её номер, а их было более десятка, не считая исполненных на бис. Игра мальчишек на этом инструменте была бледным исполнением, хотя тоже заслужила уважительные аплодисменты родителей и строителей, да и всех хуторян, пришедших на этот концерт, а он продолжался более четырёх часов.

Довольные хуторяне расходились по домам, обсуждая увиденное и услышанное на этом концерте. Да и надо честно сказать, что концерт удался на славу!..

 

Итак, решили отложить все наши заботы до следующей весны, а главное уже было сделано, наша новостройка удалась, вот она сияет на холме всеми своими непривычно огромными окнами. Какую же красавицу мы отгрохали, даже самим не верится, что это наших рук дело.

 

Учебный год окончен. Я попросил родителей присмотреть за пришкольным участком и уехал к родителям на все каникулы. Переколол все дрова, почти каждый день ходил с братиками на рыбалку, пока и это занятие не надоело. И после долгих раздумий решил вернуться к себе на хутор, хотя и там не знал чем себя занять стоящим и полезным. Я записался в районную библиотеку, набрал кучу книг и решил серьёзно заняться самообразованием, тем более что сам чувствовал, что мой кругозор знаний не так уж и широк, как бы мне этого хотелось.

Я целыми днями сижу за книгами, в основном это поэты и писатели 19 столетия России, с которыми я знаком очень и очень поверхностно, не считая Пушкина, Лермонтова и Некрасова, которых я обожал.

Переговорил с членами родительского комитета о необходимости существенного пополнения нашу школьную библиотеку, так как детской литературы в ней практически и нет. Нет даже Агнии Барто и Самуила Маршака, нет Корнея Чуковского, не говоря уж о других популярных детских писателях. Снимаем со сберкнижки три тысячи рублей, едем в Уфу, обходим все книжные магазины, отбираем детские книги. Поездом возвращаемся в Иглино, где нас уже ждёт трактор с тележкой, и едем к себе на хутор. Израсходовали всего-то только полторы тысячи рублей, а сколько будет радости у моих ребятишек, да и мне будет, чем их занять в свободное от учёбы время. Завтра уже с утра они явятся в школу и с огромным интересом начнут рассматривать новые время для них книжки.

Они уже соскучились по школе, а я тоже, если честно говорить очень соскучился по моим шалунишками, которых я очень и очень люблю и всю мою невысказанную моим родным дочери и сыну любовь переношу на моих проказников.

 

Наконец-то и первое сентября! Над школой реет красное знамя. На партах яркие букеты только что срезанных цветов, а над школьной доской огромный плакат «С ПРАЗДНИКОМ, ДОРОГИЕ МОИ УЧЕНИКИ! С ВОЗВРАЩЕНИЕМ ВАС В РОДНУЮ ШКОЛУ! БОЛЬШИХ ВАМ УСПЕХОВ В УЧЕБЕ!»

Торжественное построение всех учеников, а их набралось уже 19 человек, все в новой школьной форме, которую родительский комитет заранее купил для всех школьников, с яркими красными галстуками пионеры, а октябрята со звёздочками ЛЕНИНА на груди выстроились перед новой школой. Впереди Олюшка с красным школьным знаменем, за нею горнист, потом Григорий Васильевич, на плечах которого наша первоклассница Валюша с огромным красным бантом на голове и колокольчиком в руке. Председатель родительского комитета даёт команду: «Школа, смирно! На занятия шагом марш!»

Под звонкие звуки горна и неистовый звон колокольчика под красным флагом строем школьники двинулись к старой школе, где им предстоит проучиться ещё год, пока не достроим новую школу-детсад.

Вошли в классную комнату, расселись как обычно – четыре первоклашки на первых двух партах, потом второй класс, затем третий и четвёртый. Родители встали у стен, Григорий Васильевич поздравил учеников от имени всех работников фермы с началом Нового учебного года. Пожелал им огромных успехов в учёбе и во внеклассных мероприятиях, и чтобы они не подвели своих родителей и были тоже передовиками, как все работники фермы, фотографии которых красуются на районной доске почёта. Потом председатель родительского комитета поздравила ребятишек от имени родителей. Ну, а я от имени всех учеников пообещал, что мои дети с честью оправдают доверие всех жителей хутора и будут учиться только на одни пятёрки и четвёрки и будут к каждому празднику готовить для них хорошие концерты.

 

И потекли как по накатанной колее напряжённые школьные дни первой четверти. Уроки в две смены, подготовка домашних заданий, репетиции номеров будущего концерта и работа с родительским хором, который наконец-то удалось организовать.

Поначалу с молодыми мамами было очень не просто, многие так стеснялись, что их щёки ярким пламенем цвели, но постепенно они попривыкли и пели уже не по обязанности, а для души, для собственного удовольствия. В хуторе это не прошло незамеченным, и вскоре на репетиции повадились ходить женщины довольно-таки более чем зрелого возраста.

Вначале они просто слушали, а потом непроизвольно стали подпевать, и я был удивлён тому, что многие из них обладали столь дивными голосами, что я с великим удовольствием предложил им присоединиться к хору молодаек. Это так сильно обогатило наш хор, что он зазвучал по новому – ярко и благозвучно, приобрёл совершенно новое звучание, необыкновенную силу и многоголосие, что так сильно украшало слаженное пение хора.

 

В хуторе заговорили о наших репетициях, хотя нашего хора ещё никто из хуторян и не слышал. Потянулись слушатели на наши репетиции, среди которых многие позже стали активными хористами, а двое из них были обладательницами уникальных голосов.

На одной из репетиций появился наш завфермой вместе со своей супругой. И хористки затянули обоих к себе в хор. Смущаясь и краснея поначалу, вскоре они стали петь вместе со всеми. И даже только один мужской голос подсказал всем нам, чего сильно не хватает нашему хору – как воздух нужны мужские голоса. А где их взять? Решили упросить всех мужчин хутора принять самое активное участие в нашем хоре. Ну, а уж женщины хорошо знали, кто и как поёт из мужчин.

Вскоре у нас в коллективе появился целый десяток мужчин. И хор зазвучал совсем по новому: басы и баритоны придали многоголосому пению такие яркие краски, такую силу и вдохновение, что каждый из нас понял, как это прекрасно петь хором, особенно ярко звучала песня «Славное море – священный Байкал». Рокочущие мужские голоса поднимали песню на такую высоту, что слёзы самопроизвольно наворачивались на глаза. И вскоре наши репетиции стали непререкаемым авторитетом среди хуторян: приходить на репетиции притом без опозданий стало законом. А уважение к хористам на хуторе было невероятным. Любое их слово ценилось на вес золота.

Хористы решили все семейные праздники отмечать с участием хора, а это было не так-то и просто, у многих хуторян домики были такими маленькими, не то что хору, но и самим домочадцам негде было и повернуться. Решили ещё раз пробелить классные комнаты и в них проводить семейные вечера.

Сказано − сделано. И вот уже через неделю отмечаем День рождения самой пожилой и уважаемой на хуторе доярки.

Всю еду доярки готовят на кухне новой школы, а столы и стулья принесли из домов. Пришли все хуторяне и до поздней ночи пели и плясали, а затем всё убрали и помыли полы.

Всё это вошло в традицию и теперь через каждые две недели отмечаем чей-то день рождения.

 

Вскоре об этом стало известно и в правлении колхоза и в райкоме партии. И нагрянула целая комиссия с проверкой факта коллективных пьянок на хуторе во главе с учителем и завфермой. Собрали всех жителей хутора в новой школе, и состоялся довольно жёсткий допрос меня и Григория Васильевича, как главных организаторов и вдохновителей этих «оргий».

Вначале хуторяне слушали этот допрос с интересом, а потом задали ведущему эту так называемую проверку вопрос:

– А вы нам построили хоть самый задрыпанный клуб, где бы мы могли коллективно встречаться, отмечать праздники, дни рождения? А может, построили хотя бы для одного ветерана колхозного труда новый домик. Мы же не рабы, а такие же, как и вы, свободные советские граждане, и имеем право проводить своё свободное время так, как нам этого захочется. Но нам даже встретиться негде. У вас есть огромный Дом Культуры, есть кинотеатр. А мы не помним, когда хоть раз было у нас кино, да и где его посмотреть? Мы вам совсем не нужны. Мы вам нужны только как рабочая сила, чтобы обслуживать ферму. Что разве не правда? Вот Вы обсуждаете наших завфермой и нашего учителя. А ведь именно они были инициаторами и вдохновителями всенародной стройки нашей новой красавицы школы, это именно они организуют наш досуг, это именно они организовали наш хор, равный которому вряд ли есть в районе. И это именно Вы рубите корень, на котором ещё держится ферма. Это именно Вы отбиваете нам руки хорошо трудиться. Вы хоть раз отметили лучших доярок и скотников хотя бы маленькой денежной премией, на худой конец похвальной Грамотой, которая колхозу стоит гроши, или от чистого сердца поздравили когда-нибудь с каким-либо праздником?

Задохнувшись от непривычного долгого выступления, старушка вытерла со лба обильный пот своим головным платком и со вздохом села. Зал громовыми аплодисментами встретил окончание её выступления. В зале наступила напряжённая тишина, которую могло нарушить только что-то необычное.

Секретарь райкома встал и поклонился людям:

– Собирались жестоко наказать за организацию коллективных пьянок. И оказались в очень неприятном, неприглядном положении. Все ваши упрёки и претензии мы принимаем и в ближайшем будущем постараемся исправить.

Собравшиеся долго молчали, и это напряжение разрядила одна из доярок, которая предложила комиссии послушать наш хор. Те были в замешательстве, так как не знали, как им поступить в столь щекотливой ситуации. Но секретарь райкома прошёл в конец классной комнаты, сел за одну из последних парт и жестом пригласил остальных членов комиссии занять места рядом. Наш хор в полном составе выстроился за учительским столом. Олюшке вручили полубаян и наш импровизированный концерт начался.

Вначале хористы мои стеснялись, а потом разошлись, вошли во вкус и с таким азартом и вдохновением начали петь, что любо-дорого было их послушать. И под конец исполнили любимую песню о священном Байкале. Исполняли с таким вдохновением, трепетом и накалом, что невольная дрожь охватывала все тело, а душа ныла от необъяснимой боли и тревоги. Женские голоса поднимали песню на недосягаемую высоту неба, а рокочущие басы мужчин напоминали бушующие волны Байкала.

Хор умолк. Наступила странная тишина, которая вскоре была взорвана оглушительными аплодисментами слушателей. Первый секретарь райкома встал и, не стесняясь слёз, которые он вытирал носовым платком, поклонился хористам и прерывающимся от волнения голосом поблагодарил от имени всех слушателей участников хора за огромное наслаждение, которое они доставили своим чудесным пением:

– Особенно я благодарен вам за мою любимую песню о Байкале. И как Вы узнали об этом? Это твоя хитрость, земляк?

Мне оставалось только улыбнуться. Но я не удержался и добавил:

– Я ведь тоже сибиряк, а они, как известно, в любую бурю могут гнуться, но никогда не ломаются, так говорил мой отец, так я буду говорить моим детям и внукам, если доживу до этого. А мы берём пример с вас – героических матросов Авроры.

Комиссия уехала, а мы ещё долго не расходились, обсуждая в деталях всё только что происшедшее. Благодарили нашу пенсионерку, у которой хватило духа и смелости высказать всё, что накипело на душе у хуторян, а потом стали коллективно строить планы на будущее.

 

Вот мы убрали картошку и лук с пришкольного участка, а урожай оказался таким обильным, что мы и не знали, что с ним делать. Сдали на приёмный пункт почти весь лук, а картошку стали возить в Уфу на базар и продавать намного дешевле, чем продавали частники.

Уставали мои родители сидьно, но и выручка была огромной. Купили для школы барабан, полсотни книжек для внеклассного чтения и целый ящик новогодних стеклянных игрушек, чтобы украсить новогоднюю ёлку, ну и подарки для отличников и ударников учёбы, а так же за лучшие выступления у новогодней красавицы. И целых двадцать тысяч положили на сберкнижку.

Это была неслыханная для хутора сумма, которую принёс нам наш пришкольный участок. Не секрет, что обрабатывали его не только ученики, но и их родители.

Зато дети вволю паслись на малине и смородине, которых возле дома ни у кого и не было, так как не принято было на хуторе сажать у дома ягодники. А наши деревца на удивление подросли выше человеческого роста и стали поистине чудным украшением нашей школы. Это был оазис на хуторе, так как никто и никогда возле своих домишек никаких деревьев и не сажал. В этом тоже выражалась безысходность хуторской жизни.

Благо хоть телефон провели – можно позвонить в правление колхоза или в больницу, чтобы вызвать Скорую помощь, если что случится страшное и непредвиденное.

 

Вот и окончилась первая четверть, завтра 7 ноября. Позвонили из райкома партии, что к 11 часам дня придёт большой автобус и всех желающих повезут на митинг к райкому партии, где будет дан большой концерт художественной самодеятельности. Приглашают и наш хор принять участие в этом концерте. Эта новость облетела и взбудоражила весь хутор. Такого в истории хутора ещё никогда и не было. Видимо жёсткая критика со стороны хуторян подействовала отрезвляюще на районное начальство.

К половине одиннадцатого собрались все доярки и хор. Все принаряженные, в самом хорошем настроении. А вот и огромный автобус остановился возле фермы. Вначале уселись пожилые, потом весь хор, отличники и ударники учёбы. И вот автобус везёт нас в райцентр, настроение у всех приподнятое и вдруг кто-то из хористов завёл одну из любимых на хуторе песен.

Так и ехали до самого Иглино с песнями. Водитель поблагодарил пассажиров за такой хороший концерт и добавил:

– Мне ещё не доводилось возить таких весёлых людей, и если мне посчастливится везти вас обратно на хутор, то я буду этому только рад.

Лучших наших доярок пригласили на трибуну. Прозвучал Гимн СССР, и секретарь райкома начал свой доклад, в котором лестно отозвался о нашей ферме, назвал поимённо лучших доярок, скотников и строителей новой школы и добавил, что лучшего хора как на этом хуторе он ещё в районе не слышал. И что этот хор выступит сегодня перед собравшимися на митинг.

Подогнали два «КамАЗа» к трибуне, соединили их бортами, и получилась импровизированная сцена, на которую секретарь пригласил наших хористов.

Пели доярки от души, каждая песня сопровождалась аплодисментами, на которые слушатели не скупились.

Но особый успех выпал на долю нашей юной баянистки Олюшки. Её на бис заставили исполнить полонез Огинского, а председатель колхоза под оглушительные аплодисменты вручил от имени правления нашей Олюшке большого плюшевого медвежонка.

Возвращались домой с песнями и довольные донельзя. И долго ещё потом вспоминали, как ездили в Иглино на 7 ноября, и как выступал успешно наш хор.

 

Началась вторая четверть.

Всё шло как по маслу, хотя я чувствовал сильную усталость после уроков, видимо сказывалась неустроенность личной жизни. Я очень близко познакомился с ответ.секретарём районной газеты. И она как-то пригласила меня к себе домой. Была она на три года меня старше, но у нас было много общих интересов, она в своё время с отличием окончила школу, чудесно знала литературу, с ней было интересно общаться. Муж у неё умер по пьянке пять лет тому назад, и она жила в своём доме вместе со своими родителями и двумя сыновьями: одному было 7 лет, второму 5. Всё это вместе взятое не очень-то нравилось мне, но я так соскучился по домашнему уюту, что через полгода предложил ей пожениться официально. Она согласилась.

Итак, теперь у меня есть семья, контакт с детьми получался со скрипом, да и не удивительно, ведь я фактически был приходящим папой: всю неделю я был на хуторе и только в субботу после уроков я шёл в райцентр. А уже в воскресенье после обеда шёл к себе на хутор, что совсем не устраивало мою жену, она настаивала, чтобы я перебирался в райцентр, а я хотел достроить новую школу. Это уже стало смыслом моей жизни.

 

Полетели одна за другой учебные четверти.

Вот и последний звонок. На торжественной линейке всем отличникам вручили похвальные грамоты, а нашей любимице Олюшке новенький полубаян, который она сама выбирала в музыкальном магазине вроде бы для школы. Родительский комитет держал это единодушное решение в строжайшем секрете. Это был для неё такой сюрприз, что она чуть не упала в обморок от неожиданного подарка. Председатель родительского комитета специально ездила в Уфу, чтобы на крышке инструмента выгравировать надпись «ОЛЮШКЕ ОТ РОДИТЕЛЬСКОГО КОМИТЕТА ЗА ТВОИ УСПЕХИ В УЧЁБЕ И ХУДОЖЕСТВЕННОЙ САМОДЕЯТЕЛЬНОСТИ!» Все присутствующие встретили награждённую громовыми аплодисментами и попросили сыграть полонез Огинского. И снова оглушительные и бесконечные аплодисменты.

А потом большой концерт для родителей, который дети готовили почти полгода в строжайшей тайне от них: каждый ученик должен был приготовить не менее двух номеров. А новые песни, о которых родители и понятия не имели, разучивала Олюшка вместе с ученическим хором сама. И судя по тому, с каким успехом они прозвучали, встречены были родителями чуть ли не на УРА.

Потом долго думали и гадали, как заставить правление колхоза быстрее закупить и привезти новые парты, большие кастрюли и всю посуду для школьной столовой и детсадика. Решили опять обратиться к секретарю райкома партии. Тот пообещал, что этот вопрос будет решён в течение недели, только надо, чтобы сама повариха выбрала именно такую, какую ей будет надо для приготовления пищи.

И вот в субботу к ферме подъехал маленький автобус, и две доярки поехали в Уфу за посудой. Объехали несколько хозяйственных магазинов, пока не нашли то, что им было надо. Только поздно вечером вернулись на хутор, а тут их уже ожидали родители, которые внесли всю посуду в кухню и похвалили ездивших доярок за очень удачный выбор нужного. Конечно, надо будет по мелочи, ну это купим позже и сами.

Теперь надо теребить правление по вопросу покупки парт. Это уже дело самого учителя, он лучше знает, какие именно парты ему нужны. Я пошёл к своему земляку, и мы с ним обсудили, как это лучше сделать. Тот позвонил председателю колхоза, договорились, что во вторник сам со мною поедет в УФУ, выберем, что нам надо и привезём на КамАЗе все парты на хутор.

Мы в Уфе объездили несколько мебельных магазинов, но ничего подходящего так и не нашли. Кто-то подсказал нам, что надо побывать на центральном складе, и дал адрес. Нам то и надо всего 12 парт, но разных размеров. На наше счастье парты были. Мы выбрали то, что понравилось, рабочие помогли погрузить. И вдруг председатель сказал:

– В новую школу нужен и новый нарядный стол для учителя.

Я от всего сердца поблагодарил председателя за такое разумное решение. Мы опять пошли на склад и остановили свой выбор на двухтумбовом столе, который рабочие тут же вынесли и погрузили на КамАЗ, опутали и утянули крепко-накрепко верёвками.

Мы пошли расплачиваться за купленную мебель. Директор склада тоже был очень доволен, что у него забрали такой неходовой товар, как парты. Председатель попросил разрешения позвонить на ферму, чтобы нас встретили и помогли разгрузить мебель. Директор милостиво разрешил. Мы очень осторожно едем на хутор, а нас там уже ждали, быстро разгрузили привезённое и внесли в школу.

 

Теперь школа была похожа на школу, в ней было всё, что надо для начала нового учебного года. Председатель обтёр пот с головы, облегчённо вздохнул и вымолвил:

– Ну, вот теперь и у меня гора с плеч, замучился с вашей народной стройкой не хуже вас всех, да и потрясли вы колхозные финансы основательно, зато возвели вот какую красавицу. Ни на одном хуторе района нет такой и не будет в ближайшем будущем. Спасибо тебе, учитель, этой школой ты поставил себе памятник.

Услышав такое признание, я смущённо промолчал, а он пригласил меня на ферму, где увидел новую стенгазету, которую я выпустил к окончанию учебного года.

– Молодец, учитель, что никогда не забываешь работников фермы, находишь для них самые тёплые и добрые слова и не боишься похвалить лишний раз. А ведь мы без них никто, а они нас в трудную минуту всегда поддержат, как и с этой стройкой.

 

Вот и первое сентября нового 1965-1966 учебного года.

По приглашению секретаря райкома приехали корреспонденты областной газеты, районной газеты, все члены правления колхоза, всё население хутора, ученики в парадной форме выстроились на торжественную линейку, горнист проиграл «СЛУШАЙТЕ ВСЕ!». Олюшка начала играть Гимн СССР. В это же самое время на флагштоке взвилось красное знамя школы и начался митинг, посвящённый открытию новой школы.

Выступил секретарь райкома партии, председатель колхоза, который от имени правления вручил лучшим строителям почётные грамоты и денежные премии, тут же поздравил всех хуторян с вводом в строй новой чудесной школы-детсада, каких нет больше во всём районе, да пожалуй, и во всей области.

Вот председатель родительского комитета даёт команду: «Школа, смирно! Направо! В новую школу шагом марш!»

И под торжественные звуки марша, горна, дробь барабана и неистовый звон школьного колокольчика колонна учеников двинулась в новую школу, в класс, где они отныне будут учиться.

Приглашённые, родители и хуторяне заполнили класс до отказа. Многие из них ещё не видели, как была оформлена классная комната. На передней стене большой портрет Ленина, под ним его призыв: «УЧИТЬСЯ УЧИТЬСЯ И УЧИТЬСЯ!». В простенках между огромными окнами портреты Пушкина, Лермонтова и Некрасова. У правой стены два книжных шкафа с книгами для внеклассного чтения – подарок родительского комитета новой школе.

Я вышел к учительскому столу, поздравил родителей и учеников с началом учебного года, пожелал им крепкого здоровья и самых больших успехов в учёбе и в самодеятельности. Я рассказал, как будет строиться наша работа в новой школе.  Я пообещал присутствующим от имени учеников, что в новой школе и учиться будем по новому, только на «хорошо» и «отлично», как учились наши лучшие ученицы – Настёна Егорова и Олюшка Михайлова, чьи портреты навсегда будут украшать школьную доску почёта. А родительский комитет выделил им персональные стипендии по 50 рублей в месяц до окончания средней школы. Это сообщение вызвало шквал аплодисментов: такого ещё никогда не было ни в истории хутора, но и района. И я отпустил учеников по домам, а с родителями ещё долго обсуждали наши планы на будущее…

Вместо девяти все ученики явились к восьми часам утра и говорили о чём-то своём, детском. Хоть и говорили чуть ли не шёпотом, но шум в классе стоял такой, как в улье. Пришлось постучать по столу, шум моментально стих.

Я спросил, удобно ли им сидеть за новыми партами, все ли хорошо видят, что написано на доске, спросил первоклашку о том, что написано на доске. Тот пошевелил губами и выдал, чтобы все не баловались, не дрались, а отлично учились…

Все разулыбались, я тоже – что же, суть написанного передана правильно, я похвалил его и рассказал ещё раз, что первый и третий классы приходят в школу к одиннадцати, завтракают и в 12 у них первый урок.

И я отпустил первый и третий классы, но домой они не пошли, а уселись за старыми партами в первой классной комнате и начали рисовать, благо бумаги для рисования у нас было предостаточно: родительский комитет позаботился и об этом заблаговременно, так что это у нас не было проблемой.

Первый урок пролетел мгновенно. На перемене я посмотрел рисунки, сказал, что не надо торопиться, мы же не блох ловим, а стараемся показать на рисунке то, что увидели, и передать как можно точнее. И тут мне пришла в голову мысль – проводить урок рисования нулевым для 1 и 3 классов, то есть совместить начало занятий со всеми другими классами и пусть у них будет по 6 уроков рисования в неделю. Голову мне за это не оторвут, а что из этого получится – посмотрим позже, хотя бы через учебную четверть. Второй урок прошёл без проблем, и я отправил учеников завтракать.

Надо сказать правду, поварихи приготовили такой завтрак, что пальчики оближешь, многие ребята попросили добавки, да и не удивительно – поварихи наши были мастерами своего дела, их выбирали всем хутором, а мне поручено было самому контролировать качество приготовленной пищи и отвечать за это «головой и животом», как выразилась одна из доярок.

Я поклонился поварихам в пояс, поблагодарил их за чудеснейший, вкуснейший завтрак, и мы пошли на третий урок, который проводить было не так-то и просто – четыре класса, у каждого класса своя программа и масса других проблем, которые надо решать одновременно.

Короче, к концу рабочего дня я устал так, что никаких внеклассных мероприятий проводить не стал, а отпустил всех учеников по домам и сам пошёл на квартиру, чтобы отдохнуть от перегрузки первого учебного дня…

 

И вот сегодня предпоследний день первой учебной четверти. На втором уроке внезапно открылась дверь и в классную комнату вошли несколько человек, поздоровались, дети дружно ответили на приветствие, я разрешил им сесть.

Изумлению моему не было предела. Зачем пожаловала эта комиссия? Что с проверкой – я и не сомневался. Да, я к ним уже и привык: так как они бывали у нас частенько, зачастую без всякого повода, как мне тогда казалось. А тут такая представительная комиссия: и секретарь райкома, завРОНО, два инспектора РОНО, председатель колхоза…

Инспектора провели контрольную работу по математике, я провёл диктант во втором и четвёртом классах, инспектора провели диктант в третьем и первом. Кто-то из ребят предложил проверяющим послушать концерт, который они приготовили для своих мам. От такого неожиданного предложения проверяющие не отказались, хотя, судя по всему, это и не входило в их планы.

Пришлось мне брать в руки полубаян и начинать импровизированный концерт с гимна СССР, который прозвучал в детском исполнении не так уж и плохо, зато другие песни, стихи, басни и пляски вызвали такие горячие аплодисменты, что даже смутили не только детей, но и меня.

В этот момент пришла одна из кухарок и потребовала, чтобы мы не морили детишек голодом, а вели их завтракать, а то они уже дважды подогревали еду, сообразила пригласить и проверяющих отведать, что они приготовили на завтрак.

Вместе с ребятами мы пошли в столовую, отведали борща, на второе кухарки подали картошку с мясом и на третье компот с вишнями и грушами. Дети дружно встали, поблагодарили хором поварих за вкусный завтрак. И я им разрешил идти домой и не забыть прибыть на обед. Проверяющие поинтересовались, где они берут продукты для питания школьников. Ответ был более чем убедительный: да это всё школьное – овощи и фрукты вырастили дети на пришкольном участке, большую часть урожая продали на рынке в Уфе, на рынке покупаем мясо и приправу за эти деньги…

Председатель колхоза от имени всех поблагодарил за вкуснейшее угощение, и мы пошли в класс заканчивать проверку контрольных работ: ни одной тройки, только четвёрки и пятёрки у всех.

– Я не сомневался в результатах проверки, – сказал завРОНО, – а сейчас мы выйдем покурить, а ты, Михаил Иванович, останься здесь, проанализируй ещё раз все работы, может, что и подскажешь полезного для дальнейшей работы.

Я понял, что тут что-то не так, но что именно, так и не мог предугадать.

Вышли на свежий воздух, дружно закурили и замолчали все, никто не хотел начинать разговор о чём-то очень важном. Наконец, мой земляк начал:

– Мы не с проверкой приехали к тебе, мы и без этого знаем, что у тебя дела в школе идут отлично, нам нужна твоя помощь в очень деликатном вопросе: у Михаила Ивановича два месяца тому назад внезапно умерла жена от сердечного приступа. Дети у него уже взрослые, живут отдельными семьями и он чуть ли не кругом один, запил с горя. Бесконечные командировки ему ничем не помогли. Мы долго думали, как ему помочь справиться с этим горем и решили, что только ты, земляк, сможешь ему помочь.

– Как? – вырвалось у меня.

– А вот так. По решению райкома партии ты займёшь его место в аппарате РОНО, а ему передашь свою школу. А здесь столько забот, хлопот и проблем, что он за ними потихоньку придёт в себя. Этим ты спасёшь очень хорошего человека. Да и тебя ждёт семья, где ты сейчас нужен, мы об этом тоже знаем. Да и хватит, наконец, скитаться по чужим углам. В зарплате ты ничуть не пострадаешь, по решению райкома она будет такой же, как здесь, будешь курировать все начальные школы, а опыта тебе не занимать. Я всё понятно тебе объяснил? Очень надеюсь на тебя, земляк, и верю, что ты меня не подведёшь…

Выбора у меня не было, и я согласился.

Мы вернулись в класс, Михаил Иванович сидел за учительским столом, подперев голову обеими руками. Что он поседел – я сразу и не увидел, а сейчас ужаснулся, как он сильно изменился в худшую сторону, бледный, худой, почти потерявший себя человек. Я подошёл к нему вплотную, обнял за плечи и сказал:

– Вижу, школа тебе понравилась, так бери её себе, надеюсь, что в твоих руках она станет ещё лучше, в чём я нисколько не сомневаюсь. Вот только электрический звонок я не успел сделать. Ну да ты на все руки мастер, для тебя это пара пустяков. Передачу школы сделаешь с родительским комитетом и всё что ты задумаешь делать, советуйся с доярками, они очень душевные люди и всегда и во всём помогут тебе, если ты найдёшь с ними общий язык. А сейчас поедем смотреть твою новую квартиру. Со временем найдёшь себе другую, если эта тебе не понравится. Баба Аня чудесной души человек, кстати, она у тебя работает техничкой. Дочурка у неё ходит в 6 класс, это золото, а не ребёнок, а как она поёт…

Баба Аня оказалась дома. Я объяснил ей, почему к ней пожаловало столько гостей, сказал, какой Михаил Иванович хороший человек, и что за ним она будет как за каменной стеной.

Получив согласие хозяйки, мы поехали на ферму. Завфермой был на месте. Каким-то образом он уже знал о цели нашего приезда, разговор с ним был недолгим. Я попросил его помогать Михаилу Ивановичу во всём, что будет в его силах. Крепко его обнял и поблагодарил за всё доброе, что он сделал для меня лично и для школы, которую он фактически и построил. Обратился к секретарю райкома, чтобы как-то отметить его огромную работу в строительстве новой школы. Тот кивнул головой в знак согласия. А доярок я попросил во всём помогать Михаилу Ивановичу, как помогали мне. Я низко поклонился дояркам. Самая пожилая доярка подошла ко мне, обняла и поцеловала, чем ввела меня в краску:

– Не забывай нас, сынок, а приезжай к нам почаще, мы всегда будем рады тебя видеть. Ты для нас стал навсегда родным.

Я ещё раз поклонился всем дояркам, и мы поехали ко мне на мою уже бывшую квартиру, собрал свои немудрёные вещички.

 

И вот мы едем в Иглино, где теперь мне предстоит работать уже в новом качестве – инспектором по начальным школам.

– Ну, товарищ инспектор, завтра с утра выходи на работу.

– Ну, уж нет. У меня законные каникулы. Но дело не в этом, мне надо хоть чуть навести порядок, наколоть дров и хоть чуть-чуть помочь по хозяйству, надеюсь, что вам это понятно, а то я за эти два месяца практически и не видел свою семью и ничего не успел сделать по хозяйству.

Секретарь райкома согласно кивнул головой и завРОНО вынужден был согласиться со справедливостью моей просьбы. Тем более, что я ещё не получил официального назначения на новую должность.

Итак, я дома.

 

Каникулы пролетели мгновенно.

Я вышел на новое место работы, а её было невпроворот: Михаил Иванович по понятным причинам не смог выполнять в срок дела и должным образом. И теперь у меня все начальные школы района – моя новая головная боль и забота.

Я тщательно просмотрел всю документацию по всем начальным школам, а их было 42 и среди них было много очень слабых школ, которым нужна была очень срочная помощь. Я составил план работы на вторую четверть и понёс на утверждение завРОНО. Тот внимательно ознакомился с моим планом, спросил, почему именно эти начальные школы я выбрал для начала своей работы. Получив убедительные ответы, он утвердил мой план почти без изменений и дал несколько дельных советов. В РОНО наконец-то появился свой транспорт, чему я, несомненно, был очень рад, теперь не придётся на пешкомобиле мерить просторы всего района.

Вот я в первой командировке. Школа располагалась в приспособленном деревянном помещении, два учителя в две смены вели уроки, это были уже пожилые люди, оба фронтовики, оба ещё до войны закончили заочно педучилище и вот теперь пытаются как-то дотянуть до пенсии, а это ещё три долгих года. Меня, конечно, никто не ждал, я свалился как снег на голову. В полной растерянности Иван Иванович посмотрел моё командировочное удостоверение, и я предложил ему продолжать урок.

Тишина неимоверная. Вот учитель немного пришёл в себя и кое-как закончил урок. Дети вышли на перемену. Я попросил у учителя план урока. Тот долго молчал, а потом признался, что плана у него нет. Я попросил его дать мне планы за прошедшие дни – их тоже не оказалось.

– Как же Вы работаете без планов? Так можно и самому заблудиться в том, что Вы прошли, и что надо проходить далее. Зовите детей в класс.

Прозвенел звонок. Ученики пришли в класс и, молча, расселись по своим местам. Второму классу я дал задание решить два примера и простенькую задачу, а в четвёртом классе провёл диктант. Потом в четвёртом классе дал контрольную по математике. А во втором провёл диктант. Проверил навыки чтения… – с результатом можно мириться, относительно неплохо. Попросил прочесть что-нибудь наизусть, увы, никто так и не смог что-нибудь прочесть.

Я отпустил детей и велел выучить наизусть хоть одно стихотворение. Проверили контрольные – одна тройка по математике и ни одной по диктанту, остальные – сплошные двойки.

Я попросил учителя хотя бы приблизительно указать, что будем изучать на следующий день. Составили планы по каждому уроку, составили планы на всю четверть и я отпустил учителя домой с условием, что он придёт на полчаса раньше до начала уроков.

В это время пришёл второй учитель, он хорошо побрился, опрятно оделся, поздоровался, я ему показал командировочное удостоверение, познакомились, я попросил у него планы на сегодняшний день, планы у него были, судя по всему, написанные наспех.

В это время подошли ученики. Прозвенел звонок и начался урок. Урок прошёл более или менее благополучно, на втором уроке я провёл контрольную по математике, а потом диктант. Учитель сидел спокойно, особенно не нервничал. Я проверил навыки и беглость чтения у всех учеников, попросил деток прочесть что-нибудь наизусть, желающих было много, даже первоклашки пытались что-то прочесть. Я дал ученикам задание на дом и отпустил их домой.

Проверили диктант и контрольную по математике – две двойки, остальные тройки и одна четвёрка. Это уже было кое-что положительное. Просмотрел ещё раз планы уроков на сегодня и попросил планы уроков за прошлую неделю – их как таковых не оказалось.

– А тематические планы на вторую четверть есть?

Молчание.

– А как же вы работаете без планов? Так и заблудиться недолго.

И я ему рассказал, как я за полгода прошёл весь материал учебного года, а потом вынужден был начинать учить с детьми всё заново.

Вместе составили тематический план на вторую четверть и договорились, что я завтра проведу все уроки вместо него. Не подскажет ли он где мне переночевать.

– Ну да это не проблема, переночуете у меня.

– А не вызовет ли это нежелательных пересудов?

– Думаю, что нет.

На том и порешили. И вот мы у него дома. Дом добротный, видно, что хозяин он хороший. И живности полный двор и во дворе и в доме почти идеальный порядок. Хозяйка накрыла на стол, подала хороший украинский борщ, поставила пол-литру водки, солёных помидоров и огурцов. Отказался от выпивки, сославшись на язву желудка, долго говорили о жизни на хуторе, о его планах на будущее, предложил поехать на курсы по повышению квалификации на месяц во время летних каникул, если думает и дальше работать в школе:

− …Упущений в работе много, но я об этом расскажу подробно завтра. А теперь пора костям на место я очень устал сегодня, не обессудь, пожалуйста. Договорились? Завтра надо рано вставать, работы у нас непочатый край.

 

В восемь утра я уже был в школе, познакомился с техничкой, спросил, не обижают ли её учителя, довольна ли она своей работой, какая ей нужна помощь. Пришёл учитель, вместе с ним мы наметили план работы на сегодня. Пришли ученики, прозвенел звонок. И я начал проводить показательные уроки. Два класса. Это для меня не составляло никакого труда провести все четыре урока, я часто подхваливал учеников, чтобы хоть как-то их расшевелить. На втором уроке они немного освоились, и дело пошло более или менее на лад, а на третьем и четвёртом уроках всё вошло в свою колею.

Я отпустил учеников и пожелал им больших успехов в учёбе и хорошего здоровья. Потом мы вместе обсудили проведённые уроки, и я ещё раз предложил учителю поехать на курсы повышения квалификации. Тот сказал, что подумает и после обеда мне об этом скажет. Пришёл второй учитель, а вслед за ним стали подходить ученики второй смены. Мой хозяин предложил мне пойти пообедать, отказываться было бы грешно и я согласился, а учеников попросил повторить домашнее задание.

После обеда мы сразу же вернулись в школу. Я без труда провёл все четыре урока, поблагодарил ребят за их старание и отпустил их по домам. А мы сами сели за разбор проведённых мною уроков. Я ответил на все его вопросы, что в своё время я окончил институт, по воле обстоятельств четыре года работал в малокомплектной школе, которую построил методом народной стройки, а теперь опять работаю инспектором в РОНО.

Потом я его спросил: далеко ли ближайшая начальная школа, и как туда лучше проехать. Учитель ответил, что это совсем близко, всего лишь десять километров, но он попросит своего соседа отвезти меня туда на мотоцикле. Я опять переночевал у моего гостеприимного хозяина и утром я уже был на этом хуторе.

 

Школа находилась в деревянном приспособленном здании, в школе никого не было. Наконец, в 11 часов появился учитель в телогрейке с помятым лицом, от него несло перегаром, видно было, что он вчера выпил изрядно, а с утра изрядно опохмелился. Я даже и не знал, что с ним делать. Попросил его прислать ко мне техничку, и когда пришла техничка, я отправил его домой, а через четыре часа попросил прийти трезвым. Расспросил старушку, часто ли такое с ним бывает?

– Как ушла от него жена, так почти каждый день приходит хмельной, а то и совсем не приходит. Дети болтаются целыми днями сами по себе.

– А почему жена ушла?

– Он же горький пьяница, никогда не просыхает. Да и сколько можно терпеть, я бы тоже убежала от такого счастья.

– А далеко ли живёт второй учитель?

– Да нет.

– Позовите его и сами приходите, Вы мне тоже будете нужны.

Через двадцать минут пришла учительница. Познакомились, оказывается она ведёт четвёртый и второй классы.

– Планы у вас есть?

– Разумеется.

– Сейчас идите домой, возьмите все планы и всё что вам нужно для ведения уроков и немедленно возвращайтесь в школу, а я попрошу техничку собрать ваших учеников.

Вскоре пришла учительница, я просмотрел её планы, сделал несколько замечаний, просмотрел классный журнал, всё заполнено хорошо, оценок у детишек много, в основном хорошие. А вот и детишки собрались, и мы начали первый урок. Провели контрольную по арифметике потом диктант, потом Мария Фёдоровна провела урок чтения во втором классе и рисования в четвёртом. После перемены она провела ещё один урок. Напоследок я расспросил учеников, нравится ли им учиться, что они читают кроме учебника, учат ли стихи наизусть и попросил их прочесть стихи, какие они знают. Дети охотно и довольно выразительно декламировали, то что они выучили.

– Хотите и я вам прочитаю кое-что наизусть.

И я им прочёл сказку Пушкина о мёртвой царице и семи богатырях. Слушали, затаив дыхание. И я подвёл итог: надо как можно читать, а значит, и учиться они будут всё лучше и лучше; больше учить наизусть – это развивает память.

После этой беседы с учениками я отпустил их домой, и мы сделали анализ всех уроков, проведённых учительницей. Я поблагодарил её за хорошую работу и пожелал ещё больше внимания уделить внеклассной работе и готовить для родителей к праздникам концерты:

– Это их очень обрадует, они увидят, что их дети в школе научились не только читать и писать, но умеют хорошо петь, читать стихи и басни, плясать, что они необыкновенно талантливы. Во всём и родители будут их ещё больше любить и уважать. Кстати, Вы на каком инструменте сами играете?

– На гитаре и балалайке.

– Так это же чудесно! Учите и детей играть на этих инструментах.

Пришёл второй учитель. Я ему велел срочно явиться в РОНО завтра к 9 часам утра.

– А Вас, Мария Фёдоровна, прошу проводить уроки с его учениками до окончательного решения этого вопроса в РОНО. А к Вам я ещё на днях заеду.

И я спросил у неё, как уехать в Иглино.

– А мы сейчас сходим к завфермой, и он нам подскажет лучшее решение этого вопроса. Завфермой предложил отвезти меня на мотоцикле в райцентр, где ему самому надо было решить какие-то вопросы. Он предложил мне пообедать, и я не отказался, хотя от выпивки отказался наотрез, сославшись на язву желудка. Меня он закутал в огромнейшую шубу и усадил в коляску, сам поверх полушубка надел военный плащ с капюшоном.

 

И вот мы мчимся в Иглино. ЗавРОНО ждал меня, так как завфермой позвонил ему перед нашим выездом. Я ему подробно рассказал о результатах проверки двух школ, и что завтра к 9 утра должен явиться горе-учитель – его надо немедленно снимать с работы, а Марию Фёдоровну обязать вести в первую смену его классы и соответственно удвоить зарплату.

В дороге я всё-таки перемёрз, меня трясло как в ознобе. Видя это, завРОНО достал водки, разлил её по стаканам, выпили, закусили кусочком хлеба.

Шеф вызвал шофёра и велел отвезти меня домой, а мне явиться на работу через день…

 

Вот так начались мои дни и ночи почти в бесконечных командировках. Правда, я больше не рисковал ездить на случайном транспорте, наученный поездкой на мотоцикле по зимней погоде.

До апреля я побывал во всех проблемных школах: двух учителей пришлось уволить, семерым указать на их несоответствие работе и обязательное прохождение на летних каникулах курсов по повышению квалификации в Уфе.

Далее