Корни - 3 часть
3 часть
Выступления школьников с концертами в
районном клубе вскоре стали регулярными, почти каждое воскресенье школьный хор и
драмкружок выступали с новыми программами, многие номера шли на бис, а
популярность самодеятельных школьных артистов всё росла и росла, и скоро в
районном клубе яблоку было негде упасть от зрителей. Большинство зрителей были
родителями, которые приходили посмотреть своих талантливых чад, о способностях и
талантах которых они зачастую и не
подозревали.
Слава школьной самодеятельности вскоре
перешагнула пределы самого райцентра, часто выступали и в других сёлах района, а
накануне Нового года участвовали в областном смотре самодеятельности, заняли
второе место, получили несколько грамот и приз для школы – патефон с набором
пластинок.
Вернулись в Копал победителями. Благо – из
райцентра за нами прислали несколько больших саней. Ну а, если в дороге начинали
замерзать, то шли за санями пока согреемся. А потом, уже на зимних каникулах
дали отчётный концерт в районном Доме Культуры, где нас зрители встретили громом
аплодисментов, а отцу вручили почётную грамоту и зачитали приказ по Копальскому
РОНО[1], в котором ему объявили благодарность за успешное выступление
самодеятельных артистов школы на областном
смотре.
Как ни скромен был отец, но от радости за
такой успех он весь светился. Ещё бы, все его труды увенчались таким громким
успехом, и ещё ни разу школы района не занимали призовых мест в области. А на
зимней учительской конференции зачитали приказ Талды-Курганского областного
отдела образования, где отцу объявили благодарность за его работу со школьной
самодеятельностью.
Вторая половина полугодия стремительно
пролетела: я с похвальной грамотой закончил второй класс и получил путёвку в
республиканский пионерский лагерь, который находился недалеко от Алма-Аты в
одном из ущелий Джунгарского Алатау, где позднее, уже где-то в 60-х годах
построят знаменитый каток Медео.
Такие же путёвки получили почти все участники самодеятельности
нашей школы из вторых, третьих, четвёртых и пятых классов. Набралось нас 12 человек и, где-то в первых числах июня, нас
собрали и повезли на грузовике в Талды-Курган, там переночевали в гостинице. Я и
не подозревал, что такие существуют. Девчат поместили в одной комнате, нас,
шестерых пацанов в другой. У каждого своя кровать с белоснежными простынями и
шерстяными одеялами – такой роскоши мы никогда не видели. Чуть пошевелишься в
кровати, и она скрепит всеми своими пружинами. Сказка, да и только! С нами были
два пионервожатых, ученики 9-го класса: они тоже были награждены путёвками и
должны были сопровождать нас в пионерлагерь и
обратно.
На другой день в ОблОНО[2] нас
присоединили к другим ребятам из нашей области, которые тоже ехали в этот же
лагерь по путёвкам, и на стареньком автобусе отвезли на станцию Уш-Тёбе, где
посадили в поезд Ташкент – Алма-Ата. Мы заняли почти весь вагон. А было нас 60
человек. Мы тут же облепили окна вагонов. Вот паровоз загудел, засвистел, и за
окнами замелькали глинобитные домики станции, а потом степь, бесконечная степь
до самого горизонта с редкими стадами коров и отарами
овец.
Вот и Алма-Ата. Наконец, к исходу вторых
суток мы доехали до столицы Казахстана. В изумлении я разглядывал одноэтажные
глинобитные мазанки, окружающие двухэтажный кирпичный корпус самого вокзала. А
я-то думал, что это большой город. А то, что было перед моими глазами, было
просто большой деревней, даже беднее нашего Копала, а тем более
Талды-Кургана.
Вот нас построили в колонну по двое, повели
куда-то на ночлег, уложили по двое в одну кровать. Немного поворочавшись, я
мгновенно уснул и спал бы до обеда, если бы не разбудили завтракать. Кроме супа
было и второе блюдо – мясо с картошкой и стакан
компота.
Потом трамваем повезли на Алма-Ата-2,
собственно центр столицы. Вначале сводили в зоопарк, потом в кино, потом в
огромный парк в самом центре города, с огромнейшим кафедральным собором, где был
исторический музей. Там было на что посмотреть. Но многое ещё не доходило до
нашего куцего умишки, слишком уж мы были малые, чтобы постичь всё
это. После обеда нас возили на автобусах по всему городу, смотрели
строящийся театр.
И тут я умудрился отстать от наших ребят.
Как это случилось − я не знаю. До самого вечера я ходил по городу, задрав
голову, разглядывал невиданные доселе трёх- и четырёхэтажные дома, пока и до
самого не дошло, что я безнадёжно заблудился. Куда идти, где искать наших? И
непрошенные слезы сами покатились из глаз.
Уже темнело, когда какой-то прохожий обратил
на меня внимание.
– Ты чего плачешь? Ты, чей и
откуда?
И я, захлёбываясь слезами, рассказал ему,
что я отстал от своих, что мы только что ходили по городу и что мы из Копала, а
приехали в пионерский лагерь. Прохожий успокоил меня и сказал, что найдёт отряд,
от которого я отстал и повёл к себе домой. Меня накормили и уложили спать.
Именно у них я впервые увидел электрическую лампочку. Настольная электролампа с
матовым фарфоровым абажуром заколдовала меня. И я принялся дёргать за шнурок,
включая и выключая лампу до бесконечности. Это надоело хозяину, и он
категорически запретил мне это делать и приказал
спать.
А утром приехала милицейская легковушка и
увезла в милицию, где меня уже ждала моя зарёванная вожатая и, ухватив за руку,
поволокла к автобусу, где сидели ребята из моего отряда. На меня набросились с
вопросами, как я потерялся, где ночевал. А я, взахлёб, рассказывал о чудо-лампе
моего спасителя, где я ночевал. Подобного, разумеется, никто из моих сверстников
никогда не видывал, и многие всерьёз завидовали мне: как мне сказочно повезло
заблудиться!
И вот мы в горах, по дну ущелья стремительно
несётся с грохотом речка Алма-Атинка, кругом высоченные голубые тяньшанские ели,
и под ними раскинулись белоснежными лебедями огромнейшие палатки, в которых нам
и предстояло жить целых 24 дня. В семь утра по звуку громогласного горна подъём,
а вечером после сигнала горна отбой и с утра до ночи разные мероприятия, так что
скучать было некогда. Время летело незаметно, и вот мы прощаемся с нашим
гостеприимным лагерем, с Алма-Атой, и снова поездом, под неусыпным контролем
вожатых, едем до Уш-Тёбе, а оттуда в Талды-Курган и снова автобусом до Копала.
Приехали уже затемно, и я бегом домой, но дома ни
души.
Где папа с мамой и сестричкой, по которым я страшно соскучился,
я и догадаться не мог. Я чуть не расплакался от обиды, что их нет дома. Соседи
сказали, что они ушли в кино. Я бегом в кинотеатр. Фильм только что окончился,
вот и мои родители с сестричкой выходят из зала, и я чуть ли не с рёвом бросился
к ним навстречу. По дороге домой я только и говорил: как я за ними соскучился, зато дома подробно рассказывал: как
хорошо было в лагере и о чудо-лампе, которая включается
верёвочкой.
Незаметно промелькнул июль и наш папка уехал
в Алма-Ату, где он начал учиться заочно в учительском институте на историческом
факультете. А мы остались одни – одинёшеньки в своей квартире на втором этаже. Я
целыми днями пропадал в сарае, где у меня было огромное сокровище –
дореволюционные журналы и книги, неизвестных и тогда и сейчас дореволюционных
писателей и поэтов, содержание которых до меня практически не доходило, так как
жизни того времени я не знал и не представлял совершенно. Спать мы ложились рано
и лампу почти никогда не зажигали. Поначалу было без отца и пусто и тревожно,
особенно когда мама под подушку клала топор.
– На всякий случай, – так
говорила она.
Мама не зря тревожилась. Учителя жили
намного лучше, чем другие жители деревни, что вызывало у них нездоровую зависть.
Вот в одну из тёмных дождливых ночей и пожаловали гости к нашему дому за
наживой. Мама услышала, как что-то стукнуло о раму окна, она мгновенно схватила
топор и затаилась в простенке у окна. Вот окно потихоньку распахнулось, и
большая чёрная фигура человека ухватилась руками за подоконник и стала
втискиваться в окно. Мама изо всех сил хватила топором по рукам лезущего в
комнату, тот со страшным криком рухнул вниз по лестнице, внизу раздалась
матерная брань, а затем топот убегающих воришек. Мама захлопнула окно и, видимо,
до самого утра так и не прикорнула. Мы, дети, спали так крепко, что ничего и не
слышали. Зато утром мама показала нам отрубленную кисть руки вора, которая
валялась на полу вся в крови.
Мама сходила в милицию и подробно рассказала
там, что произошло в нашем доме ночью. Милиционеры долго ходили вокруг дома, но
кроме крови и множества следов ничего не нашли. Забрали отрубленную мамой кисть
и ушли. Поиски воришек ничего не дали, в больницу никто не обращался за помощью.
Соседи долго судачили о случившемся. Мама почти ничего никому не рассказывала,
но ложась спать, накрепко закрывала двери и окна, а топор неизменно клала под
подушку.
И потянулись мучительно долго дни и ночи ожидания нашего отца,
который вернулся только 20 августа. Все экзамены за 1 курс института он сдал на
«отлично» и со смехом рассказывал, как за какие-то полчаса он «заработал» десять
рублей. Секрет был прост и оригинален. В свободное время он как-то зашёл в тир,
где увидел объявление, в котором говорилось, что тот, кто без единого промаха
попадёт во все двадцать мишеней, выигрывает приз – десять рублей наличными. И
ему же возвращается задаток стреляющего тоже в размере десяти рублей. Ну, а если
хоть одна мишень останется не поражённой, задаток оставался в пользу тира.
Расстрелять все двадцать мишеней – это было что-то из области фантастики. Отец
знал, что он стреляет неплохо, и решил рискнуть. Для начала он истратил десять
пуль, одна ушла за молоком. На другой день он пришёл опять в этот тир. Для
начала он решил пристрелять мелкокалиберку. И опять две пули ушли за молоком.
Отец ещё выкупил десять патронов и снова две пули не попали в десятку. Отец
истратил целую пятёрку на патроны, пока не понял причину промахов. Затем смело выложил червонец задатка, получил 20 патронов и
спокойно расстрелял все двадцать мишеней. Заведующий тиром вернул ему задаток и
приз – десять рублей и сказал, что ещё никто не приз за всё время его работы в
этом тире. И предложил ему ещё раз попытаться выиграть приз. Но отец наотрез
отказался это делать, он просто не хотел рисковать, а выигранная десятка в тире
успокоила его самолюбие.
На третий день отец как депутат Райсовета
ушёл в Райсовет, куда его вызвали на сессию.
Обсуждался вопрос об образовании и о том,
как при нехватке средств строить школы, так как старые приходили в негодность
из-за их ветхости и неприспособленности для обучения детворы. Как из ничего
сделать что-то стоящее – это вечная проблема образования и по сегодняшний день.
Долго обсуждали этот вопрос, но так ничего стоящего и не придумали. И тут отец
на свою голову предложил строить новые школы путём народной стройки, разумеется,
при посильной помощи района. Мысль отца показалась депутатам дельной и её начали
обсуждать со всех сторон. Если уж строить, то капитально, на каменном
фундаменте, а стены можно сделать из самана, делают же хаты в сёлах из самана.
Саманы пусть делают сами родители, а железо на крышу добьются через областной
совет. Лес на полы и потолки достанет Районный совет при помощи
области.
Получалось вроде бы неплохо на словах. Но
кто взвалит на себя такую гигантскую ношу? Добровольцев не нашлось. И тогда
решили очень мудро: коль идея принадлежит моему отцу, пусть он и претворяет её в
жизнь. Он же коммунист, а коммунисты никогда не сдаются. Проголосовали
единогласно за такое решение, пообещав отцу всяческое содействие и помощь в этом
многотрудном начинании.
А через два дня отца РайОНО назначило
директором Калиновской семилетки, которую он два года тому назад и создал
практически из ничего.
И вот районная полуторка везёт наши домашние
вещички в Калиновку. Наша хата была срочно освобождена и мама принялась доводить
её до ума – белить внутри и снаружи, и мазать глиной крышу и помещения внутри
хаты, а отец пропадал в школе и колхозе, готовя школу к новому учебному году. На
партсобрании в колхозе поддержали решение Райсовета о строительстве новой школы
в Калиновке силами колхоза и родителей, а на колхозном собрании постановили
школу, во что бы то ни стало, строить, тем более что район и область обещали
помогать в этом необычном для села деле. Решили после уборки урожая сразу же
начать доставать и возить камень из Балахты, благо это каких-то пять – шесть
километров в один конец. И начались для отца, парторга и председателей колхоза и
сельсовета сплошные проблемы и с транспортом, и рабочей силой, и как и за счёт
чего их оплачивать: стройка хоть и народная, но никто и никогда с этим не
сталкивался и не знал с чего и как начинать.
Лиха беда – начало. Начали с самого
простого, нарисовали будущую школу на большом листке бумаги и заспорили: какие
будут классы, на сколько учеников, какой высоты будут стены, окна, сколько
классов. Решили: классных комнат будет пять, спортзал и широкий коридор на всю
длину школы; в каждом классе будет по три больших и широких окна, как в школе
райцентра и по две печки голландки, которые будут топиться из коридора. Высота
стен от потолка до пола будет три метра, чтобы воздуха в классной комнате было
много, достаточно для сорока учеников в каждом классе. А когда подсчитали
количество самана для строительства новой школы, то схватились за голову – 25
тысяч саманов – это по 500 на каждого колхозника – дело неслыханное не только
для нашего колхоза, но и для всего района. Никто в районе саманы для школы
делать не будет, значит всё это ляжет на плечи только колхозников, не считая
добычи и перевозки камня для фундамента. И надеяться будет не на кого, никто
решать эти вопросы не сможет, значит, значит рассчитывать надо только на свои
силы. А их ахти не так и много: нужно чёткое планирование всех работ на каждый
день, и неукоснительное их выполнение.
Просидели за планированием почти до утра, а
утром первые три подводы, запряжённые быками, уехали в Балахту с председателями
колхоза и сельсовета и отцом, которые поехали на разведку – откуда и как
добывать и возить этот бутовый камень. Подводы вернулись только поздно вечером.
Вывод был очень не утешительный – более одного рейса на быках за день не
сделать, а лошадей свободных не было, началась уборка пшеницы и ячменя, а это
было главное в работе колхоза.
Вначале бутовый камень валили в кучи, куда
придётся, а потом додумались, что надо бы его складывать внутри будущей школы. А
для этого надо распланировать, где будет траншея для фундамента. А лучше сразу
выкопать эту траншею, а ещё лучше сразу же туда с умом и старанием укладывать
этот камень. За зиму он под своим весом плотно уляжется, и весной можно будет
возводить фундамент поверх грунта до нужной проектной
высоты.
И вот в воскресенье оба председателя и отец
стали планировать длину и ширину траншеи. Подошло несколько колхозников, которые
заинтересовались, что эта троица колдует возле привезённого камня. А потом без
всяких разговоров сходили домой, принесли лопаты и начали вдесятером копать
траншею глубиной в метр и шириной в полметра. Какой она должна быть никто толком
не знал, строителей среди начинавших её не было. Но на всякий случай делали её с
запасом прочности, так как высота школы в три с лишним метра была для них столь
внушительна, что такая ширина и глубина фундамента не показалась излишней.
Короче, за неделю траншею вырыли и начали привезённый камень сразу же укладывать
в уже готовую траншею.
До того как выпал снег траншею заполнили
вровень с землёй привезённым камнем, а на большее уже не было ни сил, ни
времени. Камни для цоколя будут возить, и возводить верхнюю часть фундамента уже
будущей весной. А пока решили точно распланировать по дням всю работу с ранней
весны и до поздней осени.
Зимой на отчётном колхозном собрании подвели
итоги начала работы над строительством новой школы и посчитали, что начало
получилось неплохое, а тут ещё председатель Райсовета вручил почётные грамоты
наиболее активным участникам стройки и по 50 рублей премии каждому из них, сумма
по тем временам небывалая. Что вызвало неслыханный энтузиазм у всех колхозников
нашего колхоза и единогласное решение с новыми силами начать лепить саман, чтобы
к осени сделать его столько, чтобы хватило на всю школу. А председатель
Райсовета сообщил, что вопрос с лесом для школы уже решён в области, и с весны
лес можно вывозить из верховий Балахты. Долго обсуждали, как это лучше сделать.…
И расходились колхозники с гордостью за уже сделанное и с полной уверенностью,
что школа в Калиновке будет ими построена, во что бы то ни стало, хотя это и
будет не так-то просто и легко…
На Новый год школьники под руководством отца
подготовили огромнейший концерт в честь победителей начала строительства школы,
узнали их любимые песни и разучили их. И каково было удивление победителей,
когда перед каждой песней ведущий объявлял, что эта песня исполняется именно для
него, для победителя, награждённого грамотой Райсовета и огромной денежной
премией, тоже от имени Райсовета, в знак признания его успехов в таком
многотрудном деле начала стройки школы и большой надежды на то, что и в
дальнейшем он своим самоотверженным трудом подтвердит, что это не случайность, и
снова будет в первых рядах победителей, а его фамилия будет занесена на почётную
доску новостройки. А потом, когда школа будет построена, на стене школы навечно
будет написана его фамилия, имя и отчество под фотографией. Концерт закончился
далеко за полночь, и восторженные зрители расходились по домам, и ещё не один
день в селе в подробностях вспоминали необычный для них
концерт…
И до весны затихла стройка.… Зато был создан
штаб новостройки, в котором первую скрипку уже играли победители начала стройки
и многие рядовые колхозники, которые вносили свои замечания и дельные
предложения, для улучшения всех работ, которые предстояло сделать за весну, лето
и осень. В результате был составлен подробный план всех этих работ, выбраны
ответственные за те или иные дела, исполнители и сроки реализации всего
намеченного этим штабом.
Отец усиленно готовился к летней сессии в
институте, и работа в школе отнимала у него всё время, так что дома мы его
практически и не видели. Зимняя сессия Райсовета одобрила успешное начало
строительства школы, особо отметила большую организаторскую работу председателя
сельсовета, председателя колхоза и отца и пожелала им ещё больших успехов в
будущем продолжении этого благородного зачина, подобного которому не было ещё в
истории Копальского района.
Сошёл снег. И сразу же начали возить камни
для фундамента. И как только оттаяла земля, стали копать и вывозить глину прямо
во двор старой школы, перед которой была огромная, ровная площадка, где и
планировали лепить саманы. Для них уже навозили огромную кучу соломы и
половы.
В плотницкой колхоза сделали пробную партию
станков для формовки самана. В мае бригада лесорубов уехала в верховья Балахты
на делянку, где отвели лес для школы. И в дальнем углу школьного двора появились
первые огромные стволы, которые привозили на бричках, где кроме четырёх колёс
ничегошеньки не было.
Пары колёс друг от друга находились в 7
– 8 метрах. Детвора с изумлением смотрела на доселе невиданный вид
транспорта. Брёвна аккуратно складывали и строго – настрого запретили близко
подходить к ним во избежание несчастья с шалунами. Гора брёвен медленно
росла…
Закончилась посевная и началась страда с
лепкой самана. Огромные круги глины заливались водой, которую возили в бочках из
копалок (подобие неглубоких колодцев, которые выкапывали в балках, окружавших
школу с двух сторон). Затем засыпали глину вначале половой[3], а потом соломой.
И водили быков по замесу до тех пор, пока замес не был готов, чтобы из этой
смеси можно было делать саманы.
А это и была самая тяжёлая работа. Порцию
смеси надо было оторвать от замеса, принести к станку, заполнить его доверху,
утоптать ногами так, чтобы получился монолит самана. Неимоверных усилий стоило
вынуть станок так, чтобы не повредить только что сделанный
саман.
В первые дни более двух-трёх десятков саманов почти никому не
удавалось сделать. Потом появился опыт, да и самое деятельное участие приняли в
нём мужчины и дети, кто был постарше, и потихоньку дело пошло на лад. Вот и
первая тысяча саманов была готова и по этому случаю, колхозные поварихи сварили
праздничный обед, а председатель колхоза назвал имена победителей и наградил
женщин – победителей красными косынками, чем они очень гордились.
И потянулись вроде бы однообразные трудовые
будни, но, ни один день июня не был похож на другой. Во дворе школы весь день с
утра до ночи всегда было полно народу: кто-то возил солому и полову, кто-то
глину, кто-то месил замес, а большинство формовало саманы. Изредка из Балахты
привозили одно, а то и два огромных ствола тянь-шаньской ели. Даже ветви этих
исполинских деревьев привозили, чтобы было чем зимой растапливать печи в школе,
любая деревяшка, любая ветка была ценна в нашем степном селе. Руководил всей
этой нескончаемой работой штаб, который избрали ещё зимой. И никакой суеты,
никаких пререканий, каждый знал, чем он сегодня и завтра будет
занят.
Ровно в 2 часа дня обед для всех работающих
во дворе, час на отдых после обеда, и, пока солнце не сядет, все напряжённо и в
меру своих сил делали своё дело. Мама тоже формовала саманы, хотя формально и не
была колхозницей, а ей и никак нельзя было уклоняться от этой работы: во-первых,
она жена директора школы, во-вторых, мать ученика, который будет ходить в эту
школу, которую уже начали строить. Я как мог, помогал ей, хотя силёнок у меня
было не ахти, как и много.
И вот 27 июня праздничный обед – сделали
первые 12 с половиной тысяч саманов, половину того, что надо было для постройки
школы. Приехали два корреспондента районной и областной газет, фотографировали
передовиков, и вскоре в обеих газетах появились большие статьи о ходе стройки и
фотографии передовиков, чем несказанно удивили всех колхозников. А лучшим
колхозницам опять повязали красные косынки, мама тоже получила такую же и очень
гордилась ею.
Начался жаркий июль. Работа в школе не
прекращалась ни на один день, так как в плане штаба чётко было обозначено, что и
когда и кому делать (послаблений не было никому и никаких, кроме тех, кто
заболел, или дома случилось что-то непредвиденное). Вот первые высокие саманы
мужчины начали приносить внутрь будущей школы и укладывать в огромный курган,
который с каждым днём становился всё больше и больше. А на освободившемся месте
опять замесили новые замесы и рядами начали укладывать вновь сформованные
саманы. 30 июля объявили всеобщий выходной – план по формовке самана был даже
перевыполнен. Когда подсчитали, то оказалось, что сделали 26 тысяч самана и
решили из остатка сделать во дворе большую и тёплую уборную для мальчишек и
девчонок отдельно.
А через день началась уборочная страда в
колхозе, и все силы были брошены туда. Уборку закончили быстро и без потерь.
Хлеб обмолотили и свезли в амбары. Старшеклассники тоже активно трудились на
уборке хлебов, правда, я по малолетству там не работал, но мне и дома работы
хватало, мама всегда находила для меня
работу.
В начале августа отец опять уехал на сессию
в Алма-Ату, где успешно сдал все экзамены за 2 курс учительского института и
приехал уже дипломированным специалистом. Маме в подарок привёз большую
шерстяную шаль, а для души патефон с десятком грампластинок. В селе до сих пор
патефонов и в глаза никто не видел, а посему чуть ли не всё село собралось
послушать говорящий и поющий неведомый ящик.
Патефон вынесли на улицу, и зазвучала песня
«Валенки-валенки»…Слушатели в немом восторге застыли вокруг чудесного ящика.
Прослушали раз все песни, вальсы и танго, потом попросили прослушать ещё раз всё
заново. Посыпались десятки вопросов, кто это поёт там внутри. Всё это было
необыкновенно и чарующе, что ответы отца никого почти ни в чём не убедили. Пока
отец ещё подробнее начал объяснять, что никого внутри ящика нет, недолго думая,
баба Доня засунула руку внутрь патефона, чтобы нащупать и поймать того, кто там
поёт. Руку то она внутрь засунула, а вот вынуть её оттуда, к её неописуемому
ужасу, она так и не смогла. И заорала во всю мощь своих лёгких, что её кто-то
там поймал и никак не отпускает её руку, а выворачивает во все стороны. И с
такой силой дёрнула руку, что патефон вместе с пластинкой полетел со стола на
землю, а бабуля, потеряв сознание, рухнула на
него.
Пришлось отцу брать в руки отвёртку и
снимать верхнюю часть панели патефона и вытаскивать бабушкину руку из раструба,
а заодно и показать всем, что внутри никого там нет. А поёт сама пластинка, на
которую записан голос поющей певицы. Отец собрал патефон, поставил новую
пластинку, и снова собравшиеся слушали все песни, которые остались на уцелевших
пластинках. И целую неделю всё село обсуждало на все лады случившееся с бабой
Доней.
В честь успешного окончания уборки хлебов в
колхоз привезли первую озвученную версию фильма «Чапаев». Когда стемнело, на
стене школы повесили огромную белую простынь, и вскоре вся улица перед занавесом
была заставлена скамейками и табуретками и зрители уселись на них в ожидании
начала сеанса.
Кино в село привозили раз в 2-3 месяца и,
понятно, что жители села целыми семьями пришли и в этот раз, и собралось человек
триста, если не больше. Детвора уселась впереди прямо на земле, чуть ли не у
самого экрана, а ручку генератора по очереди крутили самые сильные парни и
подростки.
Впервые кино было бесплатным, сеанс откупил
колхоз. Затаив дыхание, зрители смотрели фильм о легендарном Чапаеве, слава о
котором гремела по всей стране до сих пор. Вот Чапаевская конница мчится за
убегающими беляками. Кони, кажется, вот-вот выпрыгнут из экрана.… И не ожидавшие
такого эффекта зрители, бросая свои табуретки и скамейки, ринулись сами убегать
от бешено мчащихся на них коней. Громкие крики, придавленных в страшной
суматохе, ребятишек, добавили паники… Вот, оправившиеся от страха, зрители вновь
заняли свои места и в сильном напряжении досмотрели фильм до конца. И вспыхнули
яростные споры: доплыл Чапай до берега или нет? Никто не хотел верить, что он
утонул!
И колхозники потребовали в самой
категоричной форме фильм прокрутить заново, иначе они киномеханика никуда не
отпустят. Пришлось ему перематывать всю киноплёнку и крутить заново весь фильм.
Вот и фильм закончился, а зрители снова яростно спорят: доплыл Чапай до берега
или нет. И ещё целую неделю шли по селу споры, никому не хотелось, чтобы
полюбившийся всем комдив погиб.
До снега сносили мужчины оставшиеся саманы в
одну кучу, укрыли тщательно соломой, чтобы не намокли от дождей и снега и
придавили солому тонкими вершинками и лапником елей. Самая страшная и тяжёлая
работа для новостройки была сделана, и колхозники ходили именинниками: теперь
все, даже самые сомневающиеся верили в то, что школу село
построит.
А штаб уже заново тщательно планировал всю
работу на предстоящие весну, лето и осень. Лес надо было распилить на балки,
стропила, доску пятидесятку и сороковку, доделать фундамент, возвести стены
школы, поделать коробки для окон и дверей, сделать рамы с форточками, которых
ранее в селе никогда и ни у кого не было. Решили с распиловкой леса не тянуть до
весны, тем более что мужчины ничем сейчас не были заняты, а за зиму в столярке
сделать коробки для окон и дверей, и сами двери, и огромные, по меркам того
времени, рамы.
И вот возле кучи брёвен возвели высоченные
козлы, на них поднимали брёвна и длиннющей пилой начали их распускать вдоль.
Пары мужчин часто сменяли друг друга на распиловке, было очень неудобно,
особенно тому, кто был наверху, и тяжело.
Распиленные брёвна на доски сразу же
отвозили в столярку, где тут же пускали их в дело. Чуть ли не всем селом ходили
смотреть на первые огромные чудо-рамы с форточками, невиданные ранее и по форме,
и по размерам. Вот это рамы, так рамы, не то, что подслеповатые рамы в сельских
мазанках. Будет в школе светло, как и на
улице…
К Новому году распилили весь лес, балки
сносили внутрь будущей школы и аккуратно сложили в штабель и тоже укрыли соломой
от дождя и снега.
И на Новый год яблоку негде было упасть.
Дети с учителями приготовили огромнейший концерт, который затянулся, чуть ли не
до утра. Село по-настоящему праздновало первую свою победу – сделано больше
половины работы и сделано на совесть. Все номера концерта посвящались
персонально каждому участнику новостройки. И даже отец по этому случаю написал
стихи для самых лучших из лучших победителей негласного соревнования и
напечатали их в райцентре в специальном выпуске районной газеты. И вручали
экземпляры этих газет как почётные грамоты на празднично украшенной сцене под
гром аплодисментов собравшихся в самом большом классе старой школы, которая
никогда не слышала таких неистовых
аплодисментов.
Началась третья четверть учебного года. На
линейке отец поздравил учеников с началом новой четверти и пожелал им учиться
так, как работали их родители всю весну, лето и осень, чтобы не было стыдно их
папам и мамам за незавидные успехи их чад в школе. И замелькали учебные дни, и
фактически мы и не заметили, как пришёл день Красной Армии. Какой замечательный
концерт к этому дню приготовили родителям ученики, а уже к 8 марта расстарались
так, что концерт прошёл на ура, повторяли на бис почти каждый
номер.
Вот и конец четверти, а через неделю
началась посевная, благо погода выдалась на удивление тёплая и благоприятная для
сева. В школе опять появились строители, пытаясь на глине поднять цоколь до
нужного уровня, а это целый метр над землёй. Получалось совсем плохо, камни не
хотели держаться на глине, сползали, когда на них клали следующий ряд камней.
Кто-то из строителей подсказал, что нужен цемент или на худой конец густой
раствор только что растворенной извести. Ни того, ни другого в селе не было
никогда: хаты внутри и снаружи белили белой глиной, а об извести, а тем более о
цементе и понятия не имели.
Председатель сельсовета связался с
Райсоветом, там тоже ничем не могли помочь и в свою очередь связались с
областным советом. Там в срочном порядке решили этот вопрос, забрав цемент у
строящейся фабрики, и на трёхтонке привезли в Калиновку. Цемент был россыпью.
Освободили одну классную комнату от парт, подстелили брезент на щелястый пол и
начали женщины носить цемент в вёдрах, задыхаясь и отплёвываясь чуть ли не
ежеминутно.
На следующий день послали две подводы за
песком в Балахту и только к вечеру они вернулись: быки есть быки – рысью они не
ходят, а неторопливым шагом по четыре километра в час, большего с них не
спросишь. Натянули шнур по длине всего фундамента и начали выводить фундамент по
всем правилам, благо приезжавший мастер рассказал мужчинам какое должно быть
соотношение песка и цемента и как замешивать всю эту
смесь.
Срочно приготовили длинные деревянные
корыта, насеяли песку… и начали заново укладывать камни в фундамент с цементным
раствором. И дело пошло на лад. Но песок катастрофически таял. Пришлось за ним в
Балахту отправлять уже три подводы
ежедневно.
Три недели десять колхозников мучились с
выведением фундамента. И вот к Первомаю фундамент поднят до нужной отметки и
даже заделали его неровности со стороны улицы остатками цемента, которого
еле-еле хватило или менее божеский вид не очень-то умелой
кладке.
Итак, Первомай школа и колхоз встречали ещё
одной победой, фундамент был возведён в срок, намеченный штабом, и приходили
колхозники им любоваться и группами, и
поодиночке.
Такой масштабной стройки не было во всём
районе, и неудивительно, что районная газета чуть ли не в каждом своём номере
подробно писала о трудовых достижениях строителей в
Калиновке.
Приезжали председатели соседних колхозов и с
удивлением и восторгом рассматривали гигантское по их понятиям сооружение. Да и
было на что посмотреть: готовый фундамент 9 на 37 метров, 26 тысяч
высушенного, отформованного самана, распиленный на балки, стропила и доски лес и
уже готовые рамы с коробками, и двери… Невероятно, но это был факт, явившийся
результатом упорного почти двухлетнего труда всего
колхоза.
И вот через неделю залили фундамент
растопленной смолой и сразу же начали укладывать саманы по шнуру, который
натянули вдоль всего фундамента.
Уложили первые четыре ряда вокруг всей школы
со всех четырёх сторон и поперечные стены, отделявшие один класс от другого,
оставляя проёмы, где будут двери в классы и сразу же вставили дверные коробки,
предварительно под них подложив доски-пятидесятки, к которым и прикрепили
гвоздями дверные коробки.
Через два дня проложили ещё четыре ряда
самана и коробки для окон, которые тоже прибили к доскам-пятидесяткам, как и
дверные коробки. И снова два дня относительного отдыха. За это время кладка
осела под своей тяжестью, а колхозники привезли 20 бричек глины и сделали два
замеса, чтобы на этой замешанной глине укладывать следующие ряды
самана.
Стены росли на глазах, и каждый Божий день
приходили колхозники и придирчиво разглядывали поднимающиеся всё выше и выше
стены. И вот стены поднялись на проектную
высоту.
Целую неделю отдыхали строители и спорили,
нужно ли вдоль возведённых стен уложить мауэрлаты или нет – жаль было досок,
которых и без того осталось не так-то уж и много и, наконец, решили, что это
жизненно необходимо: во-первых мауэрлаты скрепят между собой верхний ряд
саманов, во-вторых, когда начнут класть поперёк балки, их тоже гвоздями
прикрепят к мауэрлатам, и нагрузка на верхний ряд не будет ложиться на один
саман, а равномерно распределиться по всей длине
стены.
А пока распилили несколько досок-сороковок
на брусья 4х4 см. и прибили к балкам, чтобы потом зарешетить пространство между
балками, а затем уж утеплять по обрешётке потолок будущих классных комнат и
коридора.
И вот первые балки уложили на мауэрлаты и
тщательно вымеряли, сколько же их надо, чтобы перекрыть возведённые стены. Балок
хватило, даже одна осталась про запас. Решили положить их чаще, чем рассчитывали
вначале. На обрешётку распилили третью часть досок-сороковок, другого выхода не
нашли. Значит, спортзал останется без пола, если не помогут райсовет и областной
совет. К 1 мая 1940 года не только закончили обрешётку, но и сумели залепить
смесью глины и соломы весь потолок, и начали устанавливать стропила, хотя
обещанного железа из Талды-Кугана так пока и не привезли. Отец сам поехал в
областной центр, чтобы выручить обещанное железо на
крышу.
Ура!!! Отец привёз обещанное оцинкованное
железо и мастера жестянщика, т.к. таковых мастеров в Калиновке, да и в районе не
было. Под руководством мастера по уровню установили все стропила, прибили к
балкам под железо и начали крыть железом нашу будущую школу-красавицу, хотя до
конца работ было ой как ещё далеко.
И всё лето, и всю осень все колхозницы
штукатурили глиной и половой стены и потолки в классных комнатах, спортзале и
огромнейшем коридоре. А районное и областное начальство наведывалось регулярно,
а то и жили по нескольку дней в Калиновке, ибо эта новостройка была первой
ласточкой в области, и никто не мог, да и не хотел, чтобы первый блин в таком
щекотливом деле был испечён комом.
Закончить новостройку в срок к 1 сентября
стало делом чести каждого жителя села. Вот поштукатурили снаружи и внутри глиной
вместе с конским навозом, и школа стала неузнаваемой, оставалось только побелить
её снаружи и внутри.
Белить белой глиной рука у колхозников не
поднималась, и запросили областной совет помочь достать известь. Облсовет и тут
пошёл навстречу, привезли целых две трёхтонки негашёной извести и загасили её
прямо в спортзале, благо полов там не было.
В селе подумали, что только что построенная
школа горит, и сбежалось всё население с вёдрами и лопатами. Из окон и двери
спортзала вырывались столбы белого пара, войти внутрь не было никакой
возможности, из-за огромной температуры кипящей извести, едкого пара и
разлетающихся мелких кусков извести, которые как пушечные ядра со свистом летели
во все стороны. Кто придумал гасить сразу всю известь? Так и не нашли крайнего.
Как бы то ни было хоть и не совсем удачно и не совсем по-умному, но дело было
сделано. На другой день школу начали белить: вначале снаружи, а потом и внутри.
Пришлось белить трижды.
И вот стоит наша красавица, как невеста вся
в белом! И кто бы мог подумать, что это мы, колхозники доселе неизвестного села
Калиновка смогли своими силами создать такое чудо, которое и во сне-то не могло
присниться. Ан вот стоит она, наша гордость посреди Калиновки, наше выстраданное
трёхлетним неимоверным трудом чудо – дело наших
рук.
Доски на полы уже были готовы и столяры за
неделю настелили полы во всех классах и в коридоре, застеклили огромные рамы,
покрасили их голубой масляной краской, а полы светло-коричневой и повесили
огромный замок на входной двери, чтобы кто из любопытных ненароком не испортил
их труд.
Дело оставалось за малым – надо было
привезти парты из Талды-Кургана, где их изготовили по заказу областного
совета.
И вновь пришлось отцу самому ехать в
областной центр, выручать парты. Привезли их через три дня в разобранном виде на
трёх трёхтонках, и сразу же начали их сборку и покраску прямо во дворе
школы.
Незаметно подошло и 1 Мая 1941 года, день
торжественного открытия новой, невиданной доселе семилетней школы, построенной
методом народной стройки, силами колхозников
Калиновки.
Приехало начальство из райцентра, из
Талды-Кургана, целые делегации из колхозов района и других близлежащих сел
других районов, и целое море просто любопытствующих. Корреспонденты бегали
вокруг новостройки, снимая её и издали, на фоне старой школы и глиняных мазанок,
окружавших школу, и вблизи во всей её первозданной красоте, внутри классных
комнат, и огромный коридор…
Фотографировали всех, кто принимал участие в
её постройке, а набралось их не менее пятисот человек. Потом для доски почёта
снимали отдельно самых активных строителей, которых тоже было не менее
сотни.
Над школой гордо полощется огромное красное
знамя школы с портретом Ленина, подарок областного отдела народного образования.
Перед школой поставили больше десятка столов, накрытых алым полотнищем,
привезённым из Талды-Кургана и трибуну, привезённую оттуда
же.
За столы усадили самых активных строителей,
представителей области и райцентра, председателя сельского совета, председателя
колхоза и отца: фактически главного вдохновителя и руководителя этой стройки, на
плечи которого и легли все заботы и нескончаемые трудности в решении любых
вопросов, возникавших ежедневно в течение всех этих трёх лет, с самого начала и
до самого конца этого невиданного в этих краях всенародного, созидательного
подвига. Вдоль стены школы поклассно выстроили всех учеников с отрядными
пионерскими флагами и старым знаменем школы. На всех учениках красные
галстуки.
Отец заранее принёс патефон и поставил его
на одном из столов импровизированного президиума. Секретарь областного комитета
Коммунистической партии Советского союза завел патефон, и в наступившей тишине
зазвучала мелодия Интернационала. Как по команде все встали – и президиум и
гости, и колхозники. Затем с большой речью выступил Секретарь обкома компартии.
Он сердечно благодарил колхозников за их столь титанический труд, никогда не
виданный доселе не только в селе, но и во всей области. Затем выступал
председатель Копальского Совета депутатов трудящихся, поимённо называя
передовиков этой стройки, и сообщил, что они все занесены в Почётную книгу
«Славы района», а их фотографии будут отныне и на веки на районной «Доске
почёта». Он вручил им всем почётные грамоты и денежные премии по сто рублей
каждому, по тем временам огромные деньги, так как не каждый колхозник
зарабатывал такую сумму за всю весну и лето в колхозе. Им же доверили перерезать
алую ленту у двери школы и первыми войти в
неё.
И вот все гости, все жители села в школе и
разошлись по классам и коридору, и она наполнилась таким гулом голосов и
восторга, которые больше никогда не повторялись в
ней.
А во дворе школы ученики готовились начать
торжественный концерт, посвящённый открытию новой школы. На импровизированной
сцене появился председатель Райсовета и объявил, что не все заслужившие наград
уже награждены! И перед лицом всех гостей и колхозников, от имени Райсовета, за
выдающиеся заслуги по организации народной стройки, под гром аплодисментов
вручил председателю сельского совета и председателю колхоза почётные грамоты
Областного совета и новенькие патефоны с набором пластинок. А отцу вручил такую
же почётную грамоту и тульскую двустволку с патронташем, в которой было не менее
20 гильз для этого ружья. Такого оружия в селе никогда не было, да и мало кто
такую двустволку вообще видел хотя бы издали. Отец донельзя был доволен и горд
таким царским подарком…
Концерт шёл более двух часов, и зрители
нехотя покидали двор школы, который был эпицентром неслыханного и невиданного до
этого дня всенародного торжества. Уже ближе к вечеру во дворе правления колхоза
для гостей был накрыт стол с праздничным обедом. Передовики стройки сидели на
почётных местах, в их честь и славу неоднократно произносились здравицы, и
только поздно ночью село угомонилось после такого насыщенного радостными
событиями этого незабываемого дня открытия новой
школы…
[1] РОНО – районный отдел народного
образования.
[2] ОблОНО – областной отдел народного
образования.
[3] Полова – шелуха, получающаяся после
обмолота зерна
